— Но это же не ответ!
— Почему не ответ? Если бы я написал «аудиенция?» с вопросительным знаком, то это был бы не ответ. Это был бы вопрос. Если бы я написал «аудиенция…» с многочием, то это был бы не ответ, а размышление о цели визита. Но я написал — «аудиенция». И поставил точку. Я дал ответ!
Во взгляде чиновника появилось что-то, напоминаее уважение.
— Скажите, а вы не хотели бы поступить на госудатвенную службу? — спросил он. — Барон намерен очень широко внедрять практику столовластия в жизнь баротва, а потом — и всего королевства. Я могу вас уверить — за нами будущее!
— Будущее — за магией! — твердо ответил Щавель. Чиновник снисходительно улыбнулся:
— Ну да, да. Конечно же. Но все-таки подумайте, у вас есть все задатки столовластца. Кстати, жалованье очень неплохое, за проживание в трактирах платите лишь повину цены, через три года — жилье от казны. Начиная с определенного поста получаете право на служебную кету с колокольчиком…
— С колокольчиком?
— Ну да. При звоне колокольчика вас все обязаны прускать. Я вас уверяю, не пожалеете!
— Я подумаю, — кисло ответил Щавель.
— Думайте, но не затягивайте, — кивнул чиновник. — Вам наверх по лестнице, там покажете вот этот пропуск охране, вас проведут в тронный зал. Аудиенция начнется через десять минут.
Заполненную Радионом анкету он, не глядя, смахнул в ящик своего стола.
— И зачем я это все писал? — спросил Щавель.
— Все будет изучено в надлежащее время, не беспокоесь, — улыбнулся младший церемониймейстер. — Ппешите на прием.
Поднимаясь по лестнице, Щавель был задумчив и серьен. Лишь когда охрана провела их в тронный зал, воебник несколько приободрился.
Тронный зал действительно впечатлял!
Он был большой, круглый, с изящным троном поленного для барона размера и низенькой скамеечкой нротив, с богатым узорчатым ковром на полу, с куполом, расписанным яркими картинками. На картинках мчались по арене быстроногие кони, вцеплялись друг другу в зривок яростные боевые псы, мудрые седобородые люди склонялись над какими-то затейливыми играми, гладиоры рубились на сверкающих мечах…
— Общее направление интересов подтверждается, — пробормотал Щавель, задрав голову. — Азарт…
— Это плохо? — спросил Трикс.
— Что? Нет-нет. Это не плохо. Все волшебники — люди азартные…
Распахнулась одна из ведущих в круглый зал дверей — и герольд торжественно объявил:
— Его высокоблагородие, благородный барон Исмунд, заботливый покровитель народа и верный слуга Короны!
Щавель и Трикс согнулись в поклоне. С мимолетной обидой Трикс подумал о том, что это барон Исмунд доен был бы кланяться ему, со-герцогу… но задавил эту мысль и отвесил поклон даже чуть ниже, чем требовалось по этикету.
— Гости! Замечательно! Как я рад гостям… тем более путешественникам… тем более — волшебникам! — воликнул барон. — Да выпрямляйтесь же, выпрямляйтесь! Оставим эти церемонии в прошлом, будем современными людьми!
Барон был невысоким, плотненьким, с чисто выбрым лицом, добрыми лукавыми глазами и широкой улыой, открывающей великолепные белые зубы. Одет он был вольно, с легкой нотой самаршанского стиля, вырающейся в широких шароварах и свободной рубахе ныпуск. Впрочем, возможно, он просто любил просторные вещи, как все толстяки.
— Радион Щавель, — представился волшебник. — Мой ученик Трикс Солье.
— Солье? — заинтересовался барон. — Не родствеик ли почившему со-герцогу?
— Сын, — коротко ответил волшебник.
— Какой ужас! — воскликнул барон. — Наследник тра вынужден скитаться, зарабатывая на жизнь магией… Он тебя не обижает, мальчик?
Трикс помотал головой.
— Ну и славно, — кивнул барон. — Чем обязан вашему визиту, господин Щавель?
— Мы направляемся к его величеству королю, — тоественно сказал волшебник.
— Очевидно, в поисках справедливости? — спросил барон. — Очень разумно, одобряю!
Он потер руки и уселся на краешек трона. Помолчал секунду и поинтересовался:
— А чем я обязан визиту?
— Прискорбные обстоятельства пути, — сказал Щавель. Барон сразу погрустнел. — Мой гнедой сломал ногу.
— Какой кошмар! — воскликнул барон. — Мне очень жаль, что ваш гнедой сломал ногу!
— Ну, если точнее, то не сломал, — уточнил Щавель. — Ушиб. Но пришлось его продать. А путь до столицы долог…
— Вы хотите денег, — вздохнул барон. — Деньги… — Он поднялся и зашагал взад-вперед у трона. — Нет, вы не пумайте, денег у нас много. Даже очень. И помочь знамитому волшебнику Черемше…
— Щавелю! — не выдержал волшебник.
— Ах, простите. — Барон махнул рукой. — Я всегда был слаб в ботанике. Помочь волшебнику — долг каждого гударственного мужа. Вы ведь так охотно откликаетесь на наши скромные просьбы, поддерживаете нас во всех тотах государственной службы, причем совершенно беорыстно…
Щавель как-то неловко затоптался на одном месте.
— Молчите-молчите! — воскликнул барон. — Не надо взаимных комплиментов, это все пустое… Видите ли, в чем дело, друг мой. Неправильно будет, если барон станет давать деньги просто так. В то время как дети трущоб голодают, в то время как мастеровые ютятся в маленьких хижинах, в то время как мастерицы-златошвейки молят о новом доме родовспоможения… Что скажут о бароне, корый запросто раздает золотые туда-сюда?
— Я был бы счастлив предложить свои… наши услуги вашему высокоблагородию, — выдавил из себя Щавель.
— Золото? Бессмертие? Прогноз погоды? — заинтерованно спросил барон.
— Ну, есть некоторые неподвластные нам области мии… — промямлил Щавель.
— Да, да… Маги предпочитают швырять огненные шы, испепелять города, призывать монстров… — кивнул барон. — Что ж. Тогда… предлагаю поиграть. Пусть случай нас рассудит!
— Шахматы? — с надеждой спросил Щавель. — Или карты?
— О нет!
Барон взмахнул рукой и указал на три одинаковые двери, ведущие из зала.
— Это моя любимая игра, — сказал он. — За этими дверями… эй, герольд, распорядитесь! За двумя дверями будут стоять козы. За третьей — карета. Ну, карета туда не влезет, там будет лежать колесо от кареты. Принесите колесо, быстро! Вы укажете на одну из дверей. Если там будет коза — вы на год останетесь у меня в услужении. Если карета…
— То есть колесо, — мрачно уточнил Щавель.
— Верное замечание! — согласился барон. — Если кесо, то я дам вам свою личную золоченую карету, охрану, повара с запасом продуктов… эх, даже вина из собственных подвалов! И вас отвезут в Столицу.
Щавель нахмурился и сказал:
— Боюсь, господин барон, что на таких условиях…
— Вы ошеломлены моей добротой! — воскликнул бон. — И, конечно же, не рискнете нанести мне оскорблие, отказавшись!
Щавель замолчал. Барон расплылся в улыбке. Трикс сглотнул, потому что горло вдруг пересохло, и шагнул вперед:
— Ваше высокоблагородие!
— Да зови меня по-простому, «мой барон», — сказал Исмунд. — Мы же с тобой оба благородные люди.
