- Ой, плохо тебя зона учила, Степан! - с досадой заметил старик и завернул за кучу хвороста, к одинокой сосне.
- Самое гнилое дело - недобитки! - говорил он оттуда. - Сроду я их не оставлял. А оставлял бы, меня живого не было.
В это время Кеша препирался с парнем:
- Пр-р-роклятье! Я требую назад свои документы! Немедленно!
- Ну, были твои, стали мои. Какая разница, корифан? - дразнил его парень. - Ты же как друг пришёл, правильно?
- Хм... Разумеется, - с трудом согласился Кеша. - Пришёл, пр-р-роклятье. По ходу жизни.
- Вот. Припёрся из автобуса, корешиться стал. Хорошо, значит, у нас всё общее... А ты? У тебя шубу погреться просили - зажал? - заботливо спрашивал Зуй. - Зажал. А с водки сам хорошо разогрелся, да?
- Пожалуйста! За водку? Если нужно заплатить... Я не бедный человек! - обиделся Кеша, но вдруг пригнулся и зашептал. - Слышишь. Возьми деньги. Спаси меня! Я - человек высокого предназначенья, и ты должен...
- Я? Должен?! - удивился парень. - Пош-ш-шёл ты.
И пояснил задушевно:
- Я не беру, Капустин. Никогда! Я - от-би-ра-ю, понял? А спасать тебя... Размечтался. Волки мы! Санитары природы. Вот будешь ты, Капустин, тонуть. Так я тебя по башке стукну, чтоб дерьмо не всплывало. Жизнь тогда чище будет... Всё слабое - это дерьмо, Капустин. Дерьмо жизни!.. И оно не просто воняет. Оно других за руки хватает, ноги вяжет, за собой на дно тянет. Спасать дерьмо - себя губить, потому что оно - всплывает! Всегда!... А других - топит. Насовсем.
Казалось, он уже забыл про Кешу.
- Жалеть? - рассуждал парень сам с собой. - Детей жалеть надо. Инвалидов. Баб, стариков. А мужика жалеть - только портить. Никакой пощады мужику! Он злой должен быть, как волчара!.. Если его не злить, а жалеть, обабится и всем жизнь испортит. И бабе своей, и детям. Отвечаю... Вот, гляди, Капустин: чем мужик злее, тем баба - добрей. Замечал, нет? Но чем мужик добрей, тем баба злей становится: она противовес создаёт! Естественным образом. Выхода у неё другого нет... А злая баба - плохой знак, Капустин: к войне это.
- К какой войне? - не понимал Кеша.
- К такой! - заорал парень. - Значит, мужики обабились и всё просрали! На всех направлениях. А возвращать всё придётся - через кровь. Просто так тебе ничего не вернут... Ну, вот, если ты мужик, ударь меня. Ударь! Докажи.
Кеша неуверенно сжал кулак и замахнулся. Потом замахнулся ещё раз.
- Ну? - играл парень желваками.
- Бить человека?! По лицу?! Я с детства, между прочим...
- Чудно дядино гумно, - терял терпение парень - Да хоть по чему бей!
- А потом? Я же в вашей власти. Если бы это было у нас, в редакции... Я могу, конечно, но потом...
- А потом я стукну. Вгоню твою бестолковку в брюхо. И я тебя - не пожалею... А хочешь, ласточку устрою? Руки тебе свяжу и на сучок подвешу. А потом - по почкам, по печени, чтоб следов не оставалось. Мне же мусора устраивали. Ласточку. Ничего. Даже не раскололи. Ну, кровью в парашу побрызгал с неделю, все дела. Выбирай!
- Ах, отстаньте! - вскричал Кеша. - Что вы тут себе позволяете? Безобразие...
Он не расслышал многого из того, о чём говорили те, двое, за хворостом. Но посматривал на длинного с надеждой - они возвращались. Парень же хохотал издевательски и мешал слушать.
- ...Может, мне выйти? К сосне? - спрашивал длинный негромко. - Вдруг он её проглядел?
- А как её проглядишь? - тихо возражал старик, приближаясь. - Она там одна такая. Двуверхая... Ладно. Всё равно лыж дожидаться надо. Поманежим пока этого. Там видать будет.
Длинный кивнул и остановился у костра. А старик уселся на бревно, на прежнее своё место.
- Так, за что ты деньги-то мне предлагал? А, Капустин? - снова куражился парень. - Сначала деньги всучить хотел, потом кулачком чего-то замахивался. Ты чего хотел-то?
Слабый шум легковой машины доносился теперь с грейдера, сливаясь с шумом ветра. Кеша вслушался - и приободрился. Пытаясь подбочениться свободной рукой, он закричал во весь голос, разоблачительно:
- Вы меня попрекали глотком! Сколько вы возьмёте с меня - за стакан вашей водки?! Извольте!!! Получите!!!
Однако крик его никого не испугал. Шум на грейдере спал, перешёл в шелест. Машина промчалась мимо. Старик на бревне усмехнулся, не поднимая век. Но Зуй, казалось, не заметил этого вовсе.
- ...А что ты ёжишься, корёжишься, пощупать не даёшь? - деловито напевая, парень выдёргивал из кешиных брюк рубаху с пришитым понизу денежным карманом.
И грозил ему пальцем:
- А будешь ёжиться-корёжиться, нещупаный уйдёшь!
Торжествуя, он извлёк деньги из синего тряпичного кармана и подкинул их на ладони.
- Что вы... Что вы делаете?! - вконец растерялся Кеша.
- И где ты так глубоко их прятать научился? А, Капустин? Засунул - не долезешь... И главное, от кого? - бормотал парень, пряча деньги у себя в кармане.
- От нас, что ли?!. - безмерно удивлялся он. - Ну, ты даёшь... Я же думал, у тебя их нет! Молчит, главное. Нет, дядька Нечай, прикинь: я шарю, стараюсь - он молчит...
- Хреновый из тебя ширмач, Зуй, - добродушно заметил старик и отвернулся, пряча полуулыбку. - Истрепал его всего, как свинья веник.
- Да куда нам, писарям... - поскромничал парень с достоинством.
Длинный был недоволен всем происходящим и косился.
- Балуешь,Зуй, - негромко проговорил он от костра. - Зря ты. Верни.
Парень быстро взглянул на старика. Тот потёр лицо руками, будто спросонья, и поднялся с бревна, разминаясь. Тогда парень ответил длинному с безшабашным смехом:
- Ну вот, и пошутить нельзя... Она же между ног ему тёрла, сарга! Правильно, Капустин? При ходьбе мешала. А сейчас - видишь: ништяк.
Успокаивая, он похлопал Кешу по плечу:
- Теперь хоть пляши. Налегке. Слышишь? Танцевать теперь будешь, Капустин, не хуже Маресьева: отвечаю!
Кеша, наконец, пришёл в себя.
- Какой ещё Капустин?! Возмутительно. Я между прочим, популярный журналист! - вскричал он, задыхаясь от гнева. - Широко известный в узком кругу! И всё такое, между прочим... Верните сейчас же! Я, Шальин, вполне могу постоять за себя!.. Я тесно работаю с милицией! И со всеми правоохранительными и следственными органами прокуратуры, еженедельно! Это безобразие может для вас плохо кончиться, ибо!..
Все трое переглянулись снова.
- А я же говорил: подсевайло, - сказал парень. - За километр их чую...
Он почесал за воротом и стал насвистывать скучную мелодию, потеряв интерес к происходящему.
- Рамка у тебя? - рассеянно спросил его старик.
Тот кивнул.
Две вороны пролетели низко над кучей хвороста. Они опустились на снег неподалёку. И та, что была крупнее, внимательно посматривала теперь на Кешу быстрым ускользающим взглядом.
- Я буду кричать! - визгливо заявил Кеша. - Или я сейчас же уйду, или!.. Если бы вы держали тут какого-то рядового, местного человека, которого никто не будет искать! Был бы я русский, татрин, башкир, это бы вам наверняка сошло с рук. Но во мне, может быть, есть мессианская кровь! Предупреждаю: тогда своими противоправными действиями вы восстановите против себя всю мировую общественность. В этом случае вам не будет пощады! - размахивал он руками. - Вас тогда достанут из-под земли!
- А давай проверим: как она, твоя кровь, течёт - как у нас, или по-другому? - охотно кивнул Зуй.
В ту минуту рядом с Кешей что-то нежно клацнуло. Молодой зажал ему рот одной рукой, другую сунул
