В физике в свое время гипотеза о существовании 'теплорода' – невидимой жидкости, распространяющей тепло – отмерла сама собой после того, как наука освоила плохо изученные явления распространения тепловой энергии. В отличие от 'теплорода'
'Ледоколу' в России были отпущены считанные недели, дни и часы, после которых этот бред должен был отвалиться, как хвост у предка человека.
Но ведь нет! Многие мои соотечественники оказались весьма хвостаты умом, благодаря чему суворовские поклепы все еще продаются, и мне приходится объяснять заблудшему 'профессионалу от разведки' сколько будет дважды два, и почему он до сих пор сидит в такой мокрой и неприятной на вид луже. Откуда столько сторонников суворого теплорода – ума не приложу. Вроде ведь все в школе учились. И кто-то даже неплохо…
И лично Суворову: Витюша, ау! Прочитайте, горюшко, ВИЖ ‹Ваш любимый, если не соврал опять, журнал.› номер два за девяносто второй год. И разберитесь там со своей писаниной, куда ее теперь. И почитайте, наконец, хоть кого-нибудь из 'критикуемых' (читай – обзываемых) вами историков, может, дойдет до вас, насколько вы от них отстали. Ведь ваши 'День 'М' и 'Последняя республика' устарели еще до того, как вы снесли их в печать. Отвлекитесь хоть на недельку от своей графомании, посмотрите, что люди-то в архивах находят, раз вам только 'посчастливилось совсем немного поработать в архивах
Министерства Обороны СССР' (С.13[13]), да и то, похоже, весьма не поправилось! ‹Наверное, в гардеробе работал.›
Ладно. С планированием вроде бы в общих чертах разобрались. С клонированием заморских баек о том, как 'Империя Зла' агрессию против 'Свободного Мира' замышляла – тоже. Идем дальше.
2
И, наконец, заканчивая с первой книгой суворовского обличения, так сказать, 'на посошок', мне хочется коротко упомянуть еще одну главу сего бумажною ледокола. Просто обычная для Суворова шулерская подтасовка устроена в ней настолько глупо, что пропускать такой перл мне очень жаль. Право же, избитая реплика неверного супруга, что, дескать, буду на заседании, у нее и заночую, и то вызывает гораздо большее доверие, чем двадцать пятая глава 'Ледокола' 'Про комбригов и комдивов', на которой мне хочется ненадолго задержаться. Вот ее краткие тезисы:
1. '…постановлением советского правительства в июне 1940 года
1056 высших командиров получили воинские звания генералов и адмиралов' (с.241[236]).
2. 'Но Сталину мало одной тысячи генералов […] Сталину очень понадобились командиры высшего ранга. Много командиров! Вот почему тюремные вагоны спешат в Москву. Тут бывших командиров, прошедших
ГУЛАГ, вежливо встречают на Лубянке, объясняют, что произошла ошибка. Уголовное дело прекращается, судимость снимается' (с.
241[237]).
3. 'Не каждому командиру одинаковое почтение. Некоторым – генеральские, звания. […] Но большинство выпущенных из тюрем так и остаются со своими старыми воинскими званиями: комбриги, комдивы, комкоры (с. 241[237])'.
4. 'И вот людей, уже простившихся с жизнью, везут в мягких вагонах, откармливают в номенклатурных санаториях, дают в руки былую власть и 'возможность искупить вину'. Звания генеральского не присваивают (т. е. не дают никаких гарантий вообще) – командуй, а там посмотрим… Можем ли мы представить себе, как все эти комбриги и комдивы рвутся в дело? В настоящее дело!' (с. 242[237-238]).
‹И правда – представить такое мы сможем только с большим трудом.
Согласно Суворову, товарищ Сталин переморил свой генералитет исключительно для того, чтобы немногие выжившие и милостиво им прощенные, на своей шкуре ознакомясь с НКВДешными допросами, нехитрым бытом лагерей Страны Советов и способами вершения справедливости ежовской механикой, дальше служили ему верой и правдой, да еще и лучше, чем раньше? Конечно, у нас есть примеры доблестной службы прошедших через лагеря, но вопрос – служили они больше Сталину или Родине? Скорее – последнее.›
5. Суворов иллюстрирует свое замысловатое повествование несколькими примерами, из которых только три сопровождаются датами освобождения военачальников. Вот они:
– 'Комбриг А.В.Горбатов, выпущенный в марте 1941 года…' (с.
242[238]).
– 'Вот комбриг И.Ф.Дашичев галоши надел второй раз. Выпущенный в марте 1941-го…' (с.243 [239]).
– '… комкора Петровского… освободили в ноябре 1940 года…'
(с.244[239]).
6. Все это позволяет Суворову пополнить свой сборничек сентенций относительно кровавого коммунистического режима следующим разоблачением: 'Коммунисты говорят, что это защитная реакция
Сталина: почувствовав недоброе, он укрепляет свою армию. Нет, это не защитная реакция! Процесс освобождения комбригов, комдивов и комкоров был начат Сталиным до того, как возник план 'Барбаросса'.
Пик этого процесса приходится не на момент, когда германские войска стояли на советских границах, а на момент, когда они ушли во
Францию' (с.244-245[240]).
7. Вот так Сталин снова оказался самым агрессивным отцом народов.
Однако в обличительном угаре у Суворова снова не сошлись концы с концами, да так явно, что даже как-то за него неудобно. Вся глава противоречит подсунутому в ее конец выводу.
Судите сами: в ее тексте три примера освобождения, два – март
1941 года, один – ноябрь 1940. При этом говорится, что, когда Сталин своих генералов покатил в тюремно-мягких вагонах с Колымы в Москву, плана 'Барбаросса' у немцев еще не возникло. Тем не менее доподлинно известно, что Гитлер отдал команду своему генштабу начать разработку плана войны с СССР 21 июля 1940 года. Не верите? 'Командующий сухопутными силами 21 июля 1940 года узнал на совещании у Гитлера, что последний вынашивает мысль о нападении на Россию. Ему было поручено 'начать разработку русской проблемы и продумать подготовку к ней'… Не зная еще цели этой войны, генеральный штаб начал ее подготовку. Уже 26 июля 1940 года…' ‹Гот Г. 'Танковые операции'.
Смоленск, 1999. с.21.›, в общем работа закипела.
Опять не верите? Может быть, утверждающий это генерал-полковник
Гот – коммунистический фальсификатор? ‹Специально немца взял. А мог бы и Лиддел Гарта, и Буше, не говоря уж о наших, коим имя – легион…› А как же, ведь у красных все куплено – или на Колыме больше зеки золота не моют? Только вот боюсь, что у 'фальсификатора'
Гота, видевшего бумаги о начале войны с СССР своими глазами, гораздо больше шансов положить на обе лопатки правдивого до самозабвения правдописца, родившегося в 1947 году.
‹Смотри последнюю страницу обложки 'Ледокола' 1992 года издания.
Кстати, воспоминания Г. Гота о 1941 годе – из числа наиболее беспристрастных. Его книга напоминает скорее научную монографию, хотя автор пишет, в основном, о действиях третьей танковой группы, которой
