С ними справились, передав мэру подробную справку, сколько людей зря погибнет при теракте, если бомба будет заложена в ящик с хрусталём. Или даже в несколько ящиков.
Но народу по перекрёстку продолжало болтаться не меряно, и этот противный народ шаркал, сопел, скрипел, ругался – в общем, шумел всеми доступными ему способами, а разогнать его не представлялось возможным. Больше всего шуму было от автомобилей, но борьба с автомобилями – в прерогативе ГИБДД. Антитеррор заниматься автомобилями не мог, это было бы расценено как нарушение межведомственной этики. Хотя и предлагал один горячий сотрудник устроить месячник тотальной проверки всех багажников на предмет перевозки взрывчатки, чтоб, собаки, перестали сюда ездить.
А потом в кабинетах отдела поставили стеклопакеты, и стало тихо.
За постсоветские годы в непосредственной близости случился только один настоящий теракт, когда сумасшедшая тётка пыталась взорвать приёмную ФСБ, находящуюся от прокуратуры наискось. Но произошло это при Ельцине; отдел «Антитеррор-Москва» ещё не был создан, а потому тётку схватили сами чекисты, сунули в свой изолятор, сами написали обвинительное заключение и сами отдали под суд. Собственно, они сами определили, кто тут террористка, какова степень её вины, и какую ей назначить меру наказания.
Позже государство стало правовым, и задача определения виновных в терактах легла на прокуратуру, а именно – если говорить про Москву, – на отдел Черняка. В данный конкретный момент этот Черняк и вызванные им сотрудники, семь человек, обсуждали небывалый случай: неизвестные отметелили капитана Бейлина у дверей квартиры гражданина РФ Бориса Дмитриевича Шилина. А потому в кабинете, несмотря на стеклопакеты, было весьма шумно.
Часом раньше из госпиталя привезли самого Бейлина. Его показания, данные им ещё в госпитале сразу после того, как он пришёл в сознание, уже были озвучены в этой аудитории, но теперь Лёню заслушали ещё раз. И он снова рассказал, как на лестничной площадке у квартиры Шилина к нему сзади подошёл юноша лет двадцати, ростом выше метра семидесяти, худощавый, брюнет, глаза чёрные, без особых примет, судя по разговору – иранец, и приставил к затылку пистолет. А потом появилась молодая незнакомка, брюнетка лет примерно двадцати – двадцати пяти, «вырубившая» оперативника напрочь, и не только уведшая с собой этого иранца, но и похитившая портфель капитана Бейлина.
Теперь собравшиеся шумели, во-первых, потому, что никто не верил в способности Бейлина отличить фарси от курдского или, например, осетинского языков, а во-вторых, потому, что никто не верил в способности молодых незнакомок «вырубать» зубров их отдела.
– Я говорю, таково было моё первое впечатление, – отбивался Лёня от сомнений коллег. – Как он завёл молитву, я и решил, что он иранец. Но настаивать не буду.
– Примем за рабочую гипотезу, – сказал Черняк. – Что там с его шляпой?
Новенькая шляпа, свалившаяся с головы террориста в ходе борьбы с Бейлиным, была их единственной материальной уликой. Один из оперативников – Никита Рогов, с пятью практикантами из Юридической академии два дня бегал по всей Москве в поисках магазина, продавшего эту шляпу. И нашёл: бутик в ГУМе.
– В этих шляпах чёрт рога сломит, – объяснял он, весело сверкая глазами; пока только он принёс хоть какой-то результат. – Оказывается, дипломаты носят совсем не те шляпы, что международные финансисты. А крупный промышленник даже не зайдёт в бутик для артистов. Шляпы такого фасона, как наша, – и он продемонстрировал всем трофей Бейлина, – это головной убор чиновников ЕС. Да и то не всех, а самых низовых. Но цена, товарищи! Моей месячной зарплаты не хватит, чтобы…
– Попрошу без словоблудия, – буркнул Черняк. – Продавцы опознали покупателя по фотографии?
– Товарищ полковник, я просто хотел подчеркнуть, что вещь дорогая. А наш иранец не торговался. Насчёт фотографий. Я показывал изображения, сделанные видеокамерой домофона. Иранца опознали. Фото женщины, вошедшей в дом Шилина и напавшей на Бейлина, как вы знаете, плохие, поскольку она закрывалась рукой, и её опознали неуверенно. Во всяком случае, иранец был с женщиной. Но мнения о её роли разные. В бутике, где продали шляпу, сказали, что она русская переводчица при этом иранце. На той же линии продавец, у которого иранец купил костюм, говорит, что клиент был с женой, общались по- английски, платила жена. А вот в обувном решили, что молодая женщина – его босс, совершенно не русская, но при ней был русский якобы охранник.
– Наверное, тот, чьи фото вообще не получились, – подал голос Юра Грачёв. – Качественно закрывался; сразу видно, профи.
– Да и красотка не из простых, – сказал Бейлин и потёр пострадавшую от её удара голову. – Подозреваю, что она сильный экстрасенс. Одним только взглядом парализует…
– Оправдываться-то не надо, – негромко сказал Юра Грачёв, страдая за товарища. Он понимал, что произошло: при виде красотки Лёня, что за ним, в общем, водилось, разнюнился. Бдительность потерял. Любой из них был обучен так, что мог бы с голыми руками противостоять нескольким вооружённым бойцам. Промах Бейлина с этой девицей был слишком очевиден, и Юра глянул на Черняка, ожидая, что начальник устроит Лёне разнос.
Но тот был чем-то озабочен, и разноса устраивать не стал, а вздохнул и поднял ладонь, останавливая споры, идущие на разных концах стола.
– Вот что, ребятки, – сказал он, и все насторожились: такой дружеский запев отнюдь не сулил им лёгкой жизни. – Вот ради чего я вас собрал. Появились некоторые новые обстоятельства, в связи с которыми всем нам придётся сильно побегать.
И он сообщил подчинённым о результатах опознания неизвестной «красотки», мельком попавшей под объектив видеодомофона, бесстрастно снимавшего всё происходящее перед домом Бориса Шилина. Оказывается, в архивах российских спецслужб никого, похожего на неё, найти не смогли. Но вот американские коллеги…
– Специалисты в Америке прогнали посланную нами запись через свои приборы, улучшили изображение и получили результаты, скажем прямо, обескураживающие. – Черняк вздохнул и пустил по столу веером пачку качественных фотографий бегущей женщины, закрывающей на ходу лицо ладонью, причём два снимка, на которых лицо было закрыто не полностью, дублировались с укрупнением.
– Камера домофона снимает не очень часто, и потому снимков мало, но им, специалистам штатовским, хватило. Они однозначно утверждают, что это… – полковник сделал паузу; в кабинете воцарилась полная тишина. – Это международная террористка Агата из Латинской Америки. Стреляла в посла США в Аргентине. Взрывала генконсульство США в Боливии. Еврейский культурный центр в Перу. Едва не отправила на тот свет губернатора одной из провинций Мексики. Вообще я полагаю, об этой дамочке все вы хотя бы раз, да слышали. Вопросы?
На многих лицах отразилось явное недоверие.
– Конечно, слышали! – воскликнул Коля Костин. – Совсем недавно, и столь же однозначно, те же специалисты утверждали, что они взорвали Агату в каких-то горах.
– У меня тоже вопрос, товарищ полковник, – встрял Лёня Бейлин. – Даже не вопрос, а утверждение. Я же с ней разговаривал! Я с ней говорил по-русски, и она мне отвечала. А потом, кто-то крикнул ей: не убивай, дескать, русских. По-русски крикнул. Я думаю, она русская, а никакая не латинская американка!
– Ты, Лёня, не учитываешь маленький нюансик. Латиноамериканских террористов готовили в спецшколах нашего КГБ! Они там все свободно владеют русским языком.
– Возраст у неё не тот, чтобы учиться в тех спецшколах, – сказал с сомнением Юра Грачёв.
– Но скидывать этот факт со счетов нельзя, – отреагировал Черняк. – Она выросла среди террористов, владеющих русским.
– И ведь она убита?! – настаивал Бейлин. – Разве не так, товарищ полковник?
– Так-то оно так, – ответил ему полковник. – Погибла в горах Съерра-Мадре. Но, говоря по правде, трупов погибших никто не видел. Говорят, их и остаться не могло, после ракетного-то удара.
– Некачественно сработали, – пробормотал кто-то.
– У них осталось немало фото. В том числе этой оторвы, – и полковник пустил по столу ещё одну пачку снимков молодой женщины.
– Ничего себе! – присвистнул Костин. – Смотри, как сходятся! А вот эти две вообще один в один.
– Поэтому к одной рабочей гипотезе, – сказал Черняк, – к предположению, высказанному Бейлиным,
