Тайшета до Иркутска.
«Волга» — изумительный автомобиль! Ты сидишь
за рулем немного небрежно, твоя машина ожидает те-
бя у театра, и ты выходишь с девушкой и говоришь ей:
«Прошу». Дверца щелк — и асфальтовая полоса бежит
под радиатор. «А правда, что в Сибири трудно?» —
спрашивает Юна. «Конечно, нелегко. Там требуются
мужественные люди».
Почему, если человек один, он так беспомощен?
Почему он так слаб? Чтобы чего-нибудь добиться в
жизни, сколько нужно пройти, сколько нужно потол-
каться среди чужих, занятых своими делами и без-
различных к тебе людей! Вот я сошел на иркутском
перроне, и бодрость моя стала съеживаться, съежи-
ваться…
В шумной толпе я растерялся и никак не мог найти
выход в город. Все вокруг торопились, бежали. Крича-
41
ли над ухом: «Есть горячие пирожки!.. Вот свежие
щи!» Разговоры, цветы, поцелуи, смех. Всех встречают,
все куда-то пойдут, у них есть дома, семьи или знако-
мые. А я вдруг почувствовал себя таким одиноким,
никому не нужным. Вот просто — болтается в мире
какой-то человек. Зачем болтается? Почему?
Пристань оказалась недалеко от вокзала, за мо-
стом. С моста Ангара была величественной, широкой, с
удивительно быстрой и красивой водой. Плавали кате-
ра, лодки, шипел буксирный пароход, разворачивая
баржу.
Дебаркадер папахнул горячими досками, смолой и
тиной. Он был пустынен. У кассы я прочел расписа-
ние. На Братск сегодня пароходов не было.
Да, хотел бы я посмотреть, как бы вы себя чувство-
вали на моем месте! Я был взвинчен, взволнован; рас-
писание совсем расстроило меня. Я сел на переверну-
тую лодку, смотрел, как женщины полощут в реке
белье, и, чтобы как-то успокоиться, стал убеждать себя,
напоминать себе, что ведь все в порядке.
Во-первых, я еще в дороге, еще не на Братской ГЭС.
Я пассажир, экскурсант. У меня еще есть триста
рублей.
Во-вторых, это к лучшему, что нет парохода. Надо
посмотреть город, а под городом строится Иркутская
ГЭС — это тоже нужно обязательно увидеть.
А переночую на берегу, хоть и под этой лодкой.
И мир вообще прекрасен, нечего в нем теряться. Выше
нос, Толя! Я умылся ангарской, холодной как лед
водой, вытерся носовым платком, подхватил чемодан-
чик и пошел с растрепанными мыслями по Иркутску.
Это, оказывается, изумительное, ни с чем не срав-
нимое чувство — когда приезжаешь в незнакомый го-
род и узнаешь его, открываешь в нем что-то его при-
вычное и неповторимое.
42
Впервые в жизни я увидел деревянные тротуары.
Это ряды досок, проложенные вдоль улиц по обеим
сторонам, отполированные подошвами, по ним прият-
но и как-то спокойно, уютно ходить — стук-стук…
Улицы Иркутска были тихие, тенистые, уже с утра
жаркие и пыльные, словно это и не Сибирь, а по мень-
шей мере Средняя Азия. Город пах летом, пылью и
горячей листвой. Прохожие не торопились, не неслись,
как по Охотному ряду, одеты были просто, скромно —
и все стали казаться мне приветливыми. Автомобили
были редкие, ездили осторожно и долго испуганно
сигналили еще за сто шагов от перекрестка. В Москве
мы уж совсем отвыкли от гудков.
С пыльных заборов смотрели устрашающие пасти
львов, и реклама кричала, как она может кричать, на-
верно, только в провинции:
ТРИ!!! Последние представления! ТРИ!!!
СМЕШАННАЯ ГРУППА ХИЩНИКОВ
под управлением
Н. ГЛАДИЛЬЩИКОВА!
На арене ПЯТЬ клоунов!
Вечер сплошного смеха!
Приходите смеяться!
— Бабушка, вы не покажете, как пройти к центру?
— К центру, сынок? Поезжай на трамвае.
— На каком?
— На первом, сынок.
Я подошел к остановке и стал ждать первого номе-
ра. Трамваи подходили, но… они были без номеров.
«Странно,— думал я,— как же их различают люди?»
Безномерные трамваи изредка подползали, никто ни-
чего не объявлял, а пассажиры садились, как-то уга-
43
дывая нужный вагон. Толпа на остановке была боль-
шая, люди спешили на работу, двери вагонов брались
с бою. Угрюмый длинный старик со стулом не мог по-
пасть уже в третий трамвай. У него я несмело спросил:
