— Скажите, пожалуйста, какой это номер?
— Никакой.
— Как?
— Ага, вы с вокзала? В Иркутске одна линия. По-
нятно? Одна! Чтоб их черт раздавил! В древнем Егип-
те, наверно, трамвай был лучше. Ага-а!
Подполз очередной трамвай, и странный старик ри-
нулся к ступеньке. Я так удачно последовал за ним,
что толпа приподняла меня от земли и буквально внес-
ла в дверь.
Представьте себе этакое приземистое красное соору-
жение, похожее на увеличенную спичечную коробку,
с крохотной жалобной лампочкой впереди, которое
грустно звякает «динь-динь», жужжит, катится, а внут-
ри так набито людьми, что не продохнуть, не пошевель-
нуться, только поскрипывает крыша. Героические
иркутские кондуктора дают сигнал с помощью верев-
ки и кричат:
— Оплачивайте! Приготовьтесь на выход!
Линия была длинная-предлинная, она тянулась че-
рез весь город. Я сошел там, где сходило больше всего
людей, то есть меня опять вынесли. В витрине висела
«Восточно-Сибирская правда», и там я кстати прочел,
что в недалеком будущем «Иркутск украсится трол-
лейбусом». Страница газеты была посвящена молодым
строителям телецентра. «В мире чудес» называлась за-
метка о телевидении. Мне было так странно: здесь
это — еще чудо будущего. И вдруг я впервые ясно
ощутил, понял, как много еще дел в стране и сколько
есть еще городов вообще без трамвая и всего того, к че-
му давно привыкли в Москве. Трамвай — мелочь, про-
44
сто он натолкнул меня на эти мысли, и я с удивлением
как бы остановился и посмотрел вокруг другими гла-
зами…
Текла обычная жизнь улиц, но мне все казалось
новым, особым. Я хотел понять этот незнакомый город
и его людей. Вот они живут далеко в Сибири… Чем
они живут? Куда они идут? У всех заботы или просто
гуляют? Мороженое на углах; толкучка у киоска с
водой; рыбьи хвосты шевелятся в кошелке у старуш-
ки — странные рыбы. Я вспоминаю, что видел такие
на рисунках. Стерлядь! По мостовой едет не спеша
извозчик — самый настоящий, живой. Неплохой книж-
ный магазин — заперт еще на замок; а на витрине
«Мартин Иден»; в Москве его не достанешь… Носятся
пыльные, обшарпанные такси — «Победы»; надписей
«Переход» нет, переходи себе где вздумается.
Дома — самые разные, каждый живой и со своим
характером. Нет плоских монументальных фасадных
рядов. Дома, вероятно, строились в разные времена, в
разных стилях, промежутки между ними заполняли
павильончики, плющ, а в общем вышло что-то очень
теплое и уютное. Каждая улица — как книжная полка
в библиотеке. Там стоят новенькие, пахнущие краской,
с хрустящими страницами тома — и рядом какая-ни-
будь брошюрка, какой-нибудь заслуженный, подклеен-
ный, доживающий свой век «Монте-Кристо».
Были новые громадные жилые дома, был старин-
ный театр и величественное, с колоннадой Управление
Восточно-Сибирской железной дороги. А стоило
свернуть вбок — и уже теснились деревянные срубы из
могучих бревен, темно-коричневые домики с белыми
ставнями, с воротами из тех же могучих бревен и таб-
личками «Во дворе злые собаки». Мне казалось, что я
попадаю в мир пьес Островского. И вдруг тут же, рядом,
оказывается современный, шумный, заасфальтирован-
45
ный двор с детской площадкой, волейболом — совсем
как в Москве. Только перед свежим, новым зданием,
заваленный известковыми бочками и лесами, еще тор-
чал приземистый купеческий лабаз с ржавыми гоф-
рированными шторами, старинным замком и совре-
менной вывеской «Универмаг».
Чудилось, что дома борются. Старые и маленькие,
почерневшие, со злыми собаками, хотели сидеть тихо
в своих мирных углах; они выращивали капусту и вы-
возили ее на базар. Но приходили новые, веселые; они
становились там, где им хотелось,— молодые, уверен-
ные, не всегда и замечающие, как по-волчьи зло то-
порщит современный лабаз свои кривые железные
шторы, как деревянные срубы толпой торопятся прочь,
в кусты, под листья, гневно сверкают заплывшими
крохотными оконцами: их покой нарушили, какой
ужас! Караул!
ГЕНИАЛЬНЫЙ ЧИСТИЛЬЩИК
Так бродя, я наткнулся на чистильщика. Он распо-
ложился у каменной ограды в уютном, затененном
местечке. Вдоль ограды молча, неподвижно сидели
несколько толстых, ленивых мужчин и рассматривали
прохожих, изредка тихо переговариваясь. Мои ботин-
ки запылились и вытерлись чуть не добела. Я нереши-
тельно остановился.
Чистильщик молча, жестом фокусника метнул мне
табуретку.
