– Я принес стихи, – пояснил Леонид, – хотел, чтобы вы посмотрели.
– Это ваши стихи?
– Нет, моей дочери, – ответил Кружков.
Сундукова взяла стихи, начала читать. На лице явно проступило недовольство. Она нахмурилась. Прочла два следующих стихотворения. Марина Сундукова была не только толковым редактором, но и сама писала хорошие стихи.
– Нет, – решительно сказала она, поднимая голову, – это детские пробы. Стихи подростка. Сколько лет вашей дочери?
– Шестнадцать, – снова соврал Кружков. Когда племянница их писала, ей было двенадцать.
– Такие стихи пишут все девочки в подростковом возрасте, – мягко пояснила Сундукова. – Скажите, что ей нужно еще много работать, совершенствовать свой стиль и словарный запас. Больше читать поэтов. К сожалению, мы не издаем поэзии и тем более не можем взять несколько стихотворений. К тому же они достаточно сырые. Надеюсь, вы меня понимаете?
– Да, – кивнул Леонид.
Он протянул руку, и в этот момент дверь открылась. На пороге стояла запыхавшаяся Нина Константиновна.
– У нас неприятности, – тяжело дыша, сообщила она, – звонил Феодосий Эдмундович. Его сегодня утром вызвали в прокуратуру по нашему делу.
– Вот так, – прокомментировал Валерий Петрович в наступившей тишине, – я знал, что рано или поздно это случится.
Глава 8
Они приехали в Переделкино, когда на часах было пятнадцать минут первого. Автомобиль остановился за сто метров до здания издательства, недалеко от одного из корпусов Переделкино. Стоявший у дерева Леонид Кружков сел в машину, на заднее сиденье, рядом с Дронго.
– Столярова вызвали в прокуратуру, – сразу сообщил Кружков.
– Час от часу не легче. Почему? – нахмурился Дронго.
– Не знаю. Вошла его секретарь и сообщила, что его вызвали в прокуратуру по этому делу. Больше я ничего не знаю. Они попросили меня уйти.
– Понятно. Они звонили остальным сотрудникам редакции при тебе?
– Я был в коридоре, но некоторые разговоры слышал. Значит, так, – Кружков достал из кармана блокнот, – я все записал. На работе в редакции находились четыре человека, когда я туда пришел. Передергин, Оленев, Сундукова и секретарь Нина Константиновна. Сундукова при мне звонила Убаевой. Та сообщила, что у нее дела, но обещала прийти. Потом Кустицын. Он сказал, что должен уехать на важную встречу в «Новый мир», но обязательно придет. Потом Веремеенко. Он сейчас в Москве и обещал подъехать немного позже.
– Проверь насчет «Нового мира», – предложил Дронго, – позвони и узнай, будет ли там Кустицын?
– Обязательно. Но после трех, когда он должен там быть.
– Что еще?
– Светляков сообщил, что занят. У него какая-то встреча в «Литературной газете». И он не сможет приехать.
– Уже лучше. Кто еще?
– Воеводову не звонили. У него дела в типографии, где он сегодня должен быть. Фуркат Низами не хотел приходить, но Оленев его уговорил. А Сидорина уговорить не смог. Тот наотрез отказался, сообщил, что у него много дел.
– Интересно, – пробормотал Дронго, – получается, что все четыре редактора, которые работают в комнате, откуда исчезли рукописи, решили встретиться с экспертом. Очень интересно. Плюс Передергин, Фуркат Низами, сам Оленев и секретарь директора. Итого восемь человек. Пятерых не будет. Столярова, Светлякова, Воеводова и Сидорина. Подожди. А там должен быть еще один человек. Георгий Кроликов, руководитель технического отдела. Его не вызывали?
– Нет. При мне о нем никакого разговора не было.
– Странно. Он сидит вместе с консультантами и производит впечатление довольно деятельного человека. Почему они не позвонили ему? Может, он в издательстве?
– Насколько я понял, его сейчас там нет.
– Но почему они его не позвали?
– Не знаю. Я говорю о тех, кому они звонили. И с кем разговаривали.
– Ты сам слышал разговоры?
– Не все. Когда Оленев говорил с Фуркатом Низами и Сидориным, я не слышал. Но он затем передавал свой разговор Сундуковой. И мне было слышно, что он говорил. А когда он позвонил Юрию Михайловичу Светлякову, я немного приоткрыл дверь и все услышал.
– Редакторам звонила Сундукова?
– Да. И я слышал все ее разговоры.
– Странно. Получается, что она смогла уговорить всех трех редакторов, которым звонила, а Оленев не смог никого уговорить?
– Сумел. Фуркат Низами обещал прийти.
– Действительно. Значит, одного все-таки сумел уговорить. Но почему они оба молчали о Кроликове? Он ведь руководитель технического отдела, имеет ключи от всех помещений.
– Не знаю. Вам нужно торопиться. Уже двадцать минут первого. – Леонид открыл дверцу, чтобы вылезти из машины.
– Стихи твоей племянницы хотя бы понравились? – спросил на прощание Дронго.
– Нет, – ответил Кружков, вылезая из салона автомобиля, – не понравились. Но я и не рассчитывал. Прошло шесть лет, и девочка давно увлекается совсем другими материями. Она поступила в медицинский. Получит нормальную профессию. Станет врачом.
– А поэтом быть хуже? – улыбнулся Дронго.
Леонид обернулся и удивленно пожал плечами.
– Конечно, – убежденно ответил он, – разве это профессия в наши дни?
Он захлопнул дверцу и пошел туда, где оставил свою машину. Дронго задумчиво посмотрел ему вслед. Машина медленно подъехала к административному зданию со стороны издательства. Молодой охранник сидел у дверей, просматривая журнал. Увидев подъехавший автомобиль, он поднялся, убрал журнал.
– Кто вам нужен? – строго спросил он.
– Я эксперт по вопросам безопасности, – пояснил Дронго, – у меня назначена встреча в издательстве. Вас должны были предупредить.
– Да, я знаю, – кивнул охранник, – проходите. Только скажите своему водителю, чтобы он подал влево. Нельзя останавливаться рядом с издательством.
– Он сейчас отъедет, – успокоил его Дронго, входя в издательство.
Охранник позвонил и доложил о его приходе Передергину. Тот не стал выходить из своего кабинета, посчитав, что не стоит суетиться перед человеком, которого они наняли в качестве эксперта. Передергин был деловым человеком, и всех людей, которым он платил деньги, априори считал гораздо ниже себя по социальному статусу. Учитывая, что иногда он оплачивал проездные билеты и командировочные даже самым известным писателям и поэтам, не было ничего удивительного в его поведении. Он без особого стеснения мог сказать, что даже Сергей Михалков, получавший командировочные или суточные, «кормится с его рук». Бывший якутский леспромхозовец был человеком маловоспитанным, и это сказывалось на всей его деятельности.
Дронго прошел по коридору, где его уже ждал Оленев.
– Добрый день, – протянул руку Валерий Петрович, – мы собрали всех, кого смогли. Сейчас должны подъехать Веремеенко и Кроликов. Некоторые не смогли приехать, у них важные дела в городе. И не будет нашего директора – Феодосия Эдмундовича. Я хотел вам сообщить, что его почему-то позвали в прокуратуру. Может, вы знаете, в чем дело?
– Нет, не знаю. Но могу догадаться. Очевидно, ваше прежнее сообщение, которое вы отправили в милицию, попало наконец в руки толкового следователя, он обратил внимание на некоторые странные
