– Да, – согласился Даббс. – Между прочим, Марку Дютро, тому самому убийце из Шарлеруа, помогала его жена. И еще у него было несколько друзей, с которыми он обменивался информацией. Жену арестовали, а с друзьями пока неясно. Но мне нужно бежать. Мы проверяем всю информацию об Эннеси во Всемирной сети. Его связи, его письма по электронной почте за последние годы. Извините меня. Я оставлю деньги за мой завтрак на столике.
– Необязательно, я заплачу. – В Дронго проснулся кавказский мужчина.
– Не нужно, – улыбнулся Даббс. – Вам никто не говорил, что вы чем-то похожи на итальянца?
– Нет. Но я принимаю это как комплимент. Вообще-то я думал, что больше всего на итальянцев похожи французы.
– Почему французы? – удивился Даббс. – Потому, что они рядом?
– Нет. По-моему, Кокто сказал, что француз – это печальный итальянец.
Даббс громко рассмеялся. Он оставил на столике купюру и торопливо зашагал к выходу. Дронго не спеша допил чай, съел омлет, после чего попросил официанта подать счет и вызвать такси. На улице теперь моросило. В эту весну на Апеннинах было особенно холодно. Сев в автомобиль, Дронго попросил водителя отвезти его на виа Барберини, где находился известный ему магазин «Бриони». Нужно было купить плащ. В молодые годы ему больше нравились вещи от Валентино, Ива Сен-Лорана, Армани. Но если и теперь итальянские мастера ему нравились по-прежнему, то марку французского кутюрье он стал воспринимать как символ ширпотреба. Так прежде случилось с маркой Пьера Кардена, когда на любую продукцию, выпускаемую в мире, ставилось клеймо известной фирмы. В результате одежда сначала от Кардена, а затем и Сен-Лорана превратилась в обычный «поточный» товар. Правда, марки от Диора или Шанель все еще сохраняют свою эксклюзивность, но с годами Дронго позволил себе перейти на одежду от Бриони и Зенья – более буржуазных и солидных фирм.
Ведь все со временем меняется, не только его привычки и пристрастия, но и окружающая среда. Вот и когда-то воспринимаемые в качестве высоких американских стандартов отели «Хилтон» постепенно превратились в ничем не приметные коробки с небольшими комнатами и довольно примитивным набором услуг. Отели сети «Мэрриот» вообще выродились в нечто невообразимое, как только вместо женщин- уборщиц в них стали нанимать мужчин из азиатских стран. В результате качество уборки номеров резко упало, состояние постельного белья стало просто позорным, а обслуживание в номерах превратилось в проблему для гостей.
Дронго стал избегать таких отелей, понимая, что нужно выбирать другие стандарты и другое качество обслуживания. Ему нравились солидные пятизвездочные отели испанской сети «Мелиа», все еще стабильно сохраняющие высокое качество работы, отели «Шератон», очень сильно изменившиеся в 90-е годы в лучшую сторону отели сети «Вестин» и всегда эксклюзивные «Фоор сизонс».
Ведь большая часть его жизни проходит в поездках, поэтому он уделяет такое внимание отелям, считая их надежным убежищем, где хотелось бы отдохнуть и спрятаться ото всех остальных. С некоторых пор Дронго начал ощущать, как он из добродушного и общительного сангвиника постепенно превращается в скептика-меланхолика, и это даже стало его несколько беспокоить. И хотя пока вроде бы никто больше не замечает в нем этих признаков, достаточно уже того, что он сам о себе так думает.
Даже любимый «Фаренгейт» настала пора отложить в сторону. Слишком многие стали узнавать его по этой характерной примете. Теперь Дронго все чаще пользовался другим парфюмом. Пришлось немало поэкспериментировать, пока он не напал на эксклюзивный аромат одной английской фирмы, готовившей парфюмы исключительно на заказ. Но Дронго старался никому не говорить об этом. Он был уверен: когда аналитик становится слишком известным, это мешает его работе. Чем меньше тебя знают, тем легче вести расследования.
В «Бриони» Дронго купил стандартный темно-синий плащ, который ему уложили в большой фирменный зеленый пакет с красной полосой. Забрав пакет, он вышел на улицу и решил спуститься на площадь Барберини, где, как ему было известно, нетрудно поймать такси. Дронго любил и хорошо знал Рим, постепенно постигая очарование этого древнего города. Выйдя на площадь, Дронго оглянулся по сторонам. Справа от него наверх уходила знаменитая виа Венетто, которую снимал в своих фильмах великий Феллини. Поднявшись по этой улице, можно войти в бар «Харрис», который так нравился Хемингуэю… Дронго с грустью подумал, что слишком мало позволял себе появляться в Риме вместе с Джил и детьми. Хотя, кажется, он не одинок в подобной ситуации. Среди телевизионных каналов, которые он обычно смотрит, есть и российский НТВ, где работает популярный журналист Савик Шустер. Дронго знал, что у Шустера жена тоже итальянка и тоже двое детей, которые живут во Флоренции. В чем-то мужчины были похожи друг на друга.
Дронго хотел повернуть налево, чтобы подойти к стоянке такси, когда увидел спешащую к нему женщину. Очень молодую и симпатичную. С характерным азиатским лицом – с резко очерченными скулами, узким разрезом глаз, тонкими губами – и красивыми волосами. Женщина была в длинном белом плаще, надетом поверх темного свитера и светлых брюк. Она подошла к Дронго и, извинившись, спросила по- английски:
– Вы не знаете, как мне пройти на виа дель Корсо, к плацца Колонна?
Это было совсем недалеко от площади Барберини. Дронго улыбнулся. Молодая женщина ему понравилась. Она напомнила ему японку Фумико, с которой он познакомился несколько лет назад в Токио.
– Вам нужно спуститься вниз, – показал Дронго, – отсюда близко. Вы бывали раньше в Риме?
– Нет, – ответила она, – я первый раз в Италии. И вообще первый раз в Европе.
Он уже понял, что женщина – японка. Обычно они летают через весь мир целыми группами и везде ходят вместе, традиционно выстраиваясь длинными очередями в модные магазины.
– Вы приехали с группой? – спросил он, не сомневаясь, что это так.
– Нет, – улыбнулась она учтиво. – Я приехала одна. Я давно мечтала побывать в Италии.
– Пойдемте, – неожиданно даже для себя предложил Дронго, – я вас провожу.
Женщина удивленно посмотрела на него и согласно кивнула.
– Как вас зовут? – полюбопытствовал Дронго, пока они переходили улицу, спускаясь вниз, к центру города.
– Аяччо, – представилась она, – я из Киото, прилетела сюда, чтобы увидеть Рим. Я так много слышала об Италии.
– Ну и как, вам нравится?
– Очень, – восторженно произнесла Аяччо. – Мне здесь все интересно. А вы итальянец?
– Нет, – ответил Дронго, – я из Баку. Меня обычно называют Дронго.
По ее лицу он понял, что ни название города, ни его имя ей ничего не говорят. Впрочем, неужели он ожидал другого?
– Вы хотите что-то увидеть или вас ждут на площади? – уточнил Дронго.
– Меня ждут, – сообщила она. – Там должен быть магазин, в котором меня будут ждать.
У нее в руках был небольшой светлый пакет из магазина парфюмерии. У Дронго – пакет от «Бриони». Со стороны могло показаться, что это обычная пара иностранцев, приехавшая посмотреть на римские памятники и сделать покупки в дорогих магазинах.
Он шел рядом с ней и молчал. Если бы они встретились в другое время и в другом месте, возможно, Дронго предложил бы ей увидеться, вместе поужинать. Но на этот раз он приехал в Рим совсем по другому делу. И ему не хотелось подставлять эту симпатичную японку, похожую на высокую фарфоровую статуэтку.
– Вы бывали в Японии? – поинтересовалась Аяччо.
– Два раза, – сообщил Дронго.
– И вам понравилось? – улыбнулась она.
– Люди и традиции – да, а цены и условия жизни – нет, – поделился он впечатлениями.
– Про цены я понимаю, – сказала, тщательно подбирая слова, Аяччо. – А про какие условия жизни вы говорите?
– Ваши частые землетрясения, – пояснил Дронго. – Они очень действуют на нервы. Я вообще опасаюсь разных природных катаклизмов, тем более таких.
– По виду вы не похожи на трусливого человека, – призналась Аяччо. – Поэтому я к вам и подошла. У
