Я хотела напиться и напилась. Небольшая истерика, которая со мной случилась, закончилась тем, что я отрубилась прямо на диване. Таня накрыла меня пледом.
Как потом выяснилось, она сидела до утра возле меня при свете ночника и допивала вино. О чем она думала в те тяжелые часы, осталось для меня тайной.
Я оттягивала неприятный момент, но все-таки нам пришлось заняться моими глазными протезами. Спустя пять дней после моего переезда мы посетили специализированный медицинский центр, потом сходили в цех, выбрали модель и материал (прочная пластмасса) и выслушали кучу рекомендаций. Нам дали тонкую брошюру-памятку. Все в ажуре — живи, да радуйся, но меня опять одолели мысли о смерти. Так проще, чем носить в себе эту гадость…
Протезы были готовы в срок, и Таня съездила за ними без меня. Вечером мы сидели в ванной, и Таня дрожащими руками пыталась вставить эти пластмассовые штуковины мне в глазницы, под веки. Она действовала согласно инструкции. Наконец, ей удалось.
— Я сейчас, — произнесла она и выбежала.
В туалете ее стошнило. Зашумела вода. Таня вернулась, извинившись, поинтересовавшись, как я себя чувствую. Наверное, я тоже сидела с лицом зеленого цвета.
Искусственные глаза сидели там, где им положено. Я неосознанно пыталась двигать ими, чувствуя их соприкосновения к краям мышц в глазных орбитах.
— Ну и как?
— Э… нормально. С ума сойти…
— Что?
Таня расплакалась.
— Я бы спустила с этого подонка шкуру — живьем и заставила бы его жевать ее у меня на глазах, — произнесла она сквозь яростные слезы.
Я сидела неподвижно, потом подняла руки к глазам и потрогала протезы.
Две шарообразных предмета, мертвых, холодных. Но они были голубого цвета, в память о моих настоящих глазах.
— Лучше тебе не снимать очков.
— Зрелище не для слабонервных?
— В общем, да.
Чтобы проникнуть в мою квартиру, нам пришлось вызывать службу спасения и взламывать дверь. Ключи остались у маньяка. Я все гадала, приходил ли он сюда, знал ли мой адрес? Появилась даже абсурдная мысль, что он жил тут, пока я сидела в той комнате с кирпичными стенами. Этого, конечно, не могло быть.
Проникновение в мое жилище состоялось через неделю после выписки из больницы.
На вскрытии квартиры присутствовали два следователя — Гмызин и его помощник, более молодой, по фамилии Погудин. Они заранее попросили меня ничего не трогать, пока они будут производить первичный осмотр. «Может быть, преступник что-нибудь похитил или устроил погром», — заметил младший следователь. Таня спросила, не нужны ли для этого понятые, но Гмызин ответил, что это не вызов, а всего лишь проверка. Протокол вестись не будет.
Я не стала ничего уточнять. Мне хотелось закончить все побыстрее. И вообще, была противная сама мысль, что чужие люди будут выворачивать наизнанку мой непритязательный быт.
Спасатели, двое, взрезали болгаркой петли на металлической двери и сняли ее. Потом стали взламывать замки на деревянной. Грохот и визг ручного механизма били мне в уши. Я подавляла искушение убежать куда подальше Поездка сюда и так далась мне с трудом, а тут еще приходится слышать этот ужас. Таня все время была рядом со мной, держала под руку, точно боялась, что я бухнусь в обморок. Видимо, вид у меня был именно такой.
Раздался треск, деревянная дверь, задрожав, открылась. Наверное, я первая уловила затхлый воздух, выплывший из-за порога на площадку. Ничего особенного. Просто давно не проветривали. Два месяца, подумалось мне.
Следователи вошли первыми, их тяжелые зимние ботинки застучали по полу в прихожей. Я вздрогнула, и Таня шепнула мне на ухо, чтобы я взяла себя в руки.
— Входите, — сказал Гмызин.
Таня буквально потащила меня внутрь. В прихожей я машинально уселась на тумбочку, помнила, где она находится. Я задыхалась и вся вспотела, не понимая, почему так боюсь.
Спасатели занялись починкой двери, и снова по всему подъезду полетел грохот.
— С первого взгляда, все на месте, — сообщил Погудин, появившись из большой комнаты. Он обратился к Тане: — Вы можете приблизительно сказать, украдено что-нибудь или нет?
— Но следов взлома не было, — ответила она.
— Мы не проверяли досконально. Опытные воры могут их и не оставить.
— Ладно.
Таня ушла проверять, оставив меня одну. Следователи ходили по моей спальне, а я пыталась вспомнить, забыла ли я что-либо компрометирующее там или нет. Например, трусики, бюстгальтер, вещи комом, упаковку тампонов. Моя память ничем не помогла мне, такие мелочи в ней не сохранились. Насколько я помнила, в тот день я не успела заправить постель. Просто вылетела из дома, боясь опоздать, хотя потом поняла, что будильник на трюмо шел неправильно, забегая на десять минут вперед.
Посидев, я встала и пошла на кухню. Белую трость оставила в прихожей.
Здесь мне не нужно было помогать ориентироваться.
Знакомое прикосновение к кухонному столу, у которого пластик сверху исчеркан множественными шрамами от ножа. Обои в кухне — помню, что они темно-соломенные с коричневыми крапинками. Занавески, от которых пахнет пылью. И вообще — запах кухни, в котором смешалось все, что тут готовили за многие годы. Плюс легкий запах газа.
Я подошла к плите и коснулась пальцами металлической поверхности между конфорками. Незадолго до моего исчезновения что-то у меня выбежало из кастрюльки и пригорело. Мои пальцы скользили по шершавому пятну, похожему на остров.
Холодильник. Подумав, стоит это делать или нет, я открыла его. Я совершенно не помнила, что было внутри.
За моей спиной раздавались голоса. Таня втолковывала следователю, что они должны более внимательно относиться к своей работе. Гмызин пыхтел и отбивался от ее наскоков. Да, мы все делаем для поимки, но трудно работать, когда нет зацепок, и мы не боги, не ясновидящие, чтобы… Я подумала, что Таня зря старается, ничего из этого не выйдет. Прикончи маньяк десяток женщин, на его поиски бросили бы значительные силы, но в этом случае вроде бы и не нужно особенно стараться. Убийства нет, изнасилования нет, только телесные повреждения и растоптанное достоинство. Всего-то. Два следователя на таком деле — чересчур большая роскошь для этой истерички.
Из холодильника пахло испорченным сыром и чем-то еще. Он засох и начал покрываться плесенью, потому что лежал открытым на блюдечке. Рядом с ним пристроился высохший и тоже не завернутый кружок колбасы. Вместе они создавали потрясающее амбре. Я обследовала полки, найдя еще бутылку кетчупа, испорченный же майонез, соевый соус, четверть вилка капусты внизу и пару картофелин в сеточке. Пожалуй, все это надо выбросить. Я без сожаления стала вытаскивать содержимое холодильникам и складывать в мешок для мусора.
Как только с этим было покончено, я выключила холодильник. Появилась Таня.
— Дверь сделают минут через двадцать. У них есть ключи, так что порядок… — сказала она. — Мы пока соберем вещи. Насколько я понимаю, ничего не пропало.
— Если бы тут кто-то был, я бы сразу заметила. Они не собираются опрашивать соседей?
— Нет, кажется. Незачем.
— Вообще-то, скоро и так все будут знать, что со мной что-то неладно.
Хорошо, мы приехали утром. Все на работе. Кроме старух. От них ничего не укроется.
Таня закурила.
