в нее, потому что был первым, а дальше молчала, только иногда правой рукой небольно, коротко и часто, по-заячьи, постукивала его по спине.
Утром она расплела косички и скрыла волосы под платком, как положено русской замужней женщине. Отогнав Сысоя от костра, она сварила похлебку из вяленого мяса и толокна. Васильку есть не дала, только разрешила допить настойку из кувшина.
– Если до завтрашнего утра не умрешь, то наешься от пуза, – мрачно пошутил Воислав Добрынич, который утром почувствовал себя лучше, потому что нога начала заживать.
21
Савка Прокшинич прижился на княжеском дворе. Поселили его в избе дьяка Луки Савёлова, в подчинение которого он попал, человека доброго и ленивого. Злые языки утверждали, что добрый Лука потому, что ему лень сердиться. Савёлов передоверил новому подьячему все дела, а сам целыми днями спал да ел. Савка не роптал, потому что работы было мало, а свободы много.
Когда на княжеском дворе построили новую баню, Савка Прокшинич в полночь пришел в нее. Днем баню обновили сперва княгиня с княжной, а потом ближние дворовые бабы, поэтому в ней было тепло и сыро. Савка принес с собой веник из осиновых веток, огарок свечи и нож. В центре бани он выскреб ножом на деревянном полу круг, который не сможет преодолеть нечистая сила, и поставил в центре зажженный огарок свечи. Веник положил на нижний полок, встал на него, наклонился вперед, чтобы голова оказалась между раздвинутыми ногами, и произнес заклинание:
– Ни мертвый, ни живой, ни мокрый, ни сухой встань банник предо мной!
Банник вылез из-за каменки, стряхнул с лица прилипшие листья с березового веника, которым хлестался перед приходом юноши. Он сердито посмотрел на свечу. Пока она горит, банник вынужден будет подчиняться человеку, вызвавшему его, а если свеча потухнет в круге раньше срока, баннику придется искать другое жилье.
– Ну, чего тебе? – недовольно спросил банник.
– Душу хочу продать, – сообщил Савка.
– Зачем она мне?! Я души не покупаю. Пошалить – испугать или подменить кого-нибудь – это да, могу, – сказал банник. – Так что лучше иди ты к черту.
– А где мне его найти?
– Откуда я знаю?!
– Как это не знаешь?! – не поверил Савка. – Разве ты с ним не водишься?
– Триста лет он мне не снился! – слишком искренне признался банник.
Савка ему не поверил.
– Значит, так, – сказал юноша, – или покупаешь у меня душу, или показываешь дорогу к черту, или я задую свечу.
Банник сердито рыкнул и подошел к юноше поближе. Он долго вглядывался в грудную клетку Савки, потом удивленно хмыкнул и воскликнул:
– Вот это да! Слышал, что такое бывает, но вижу впервые!
– Что во мне особенного?
– Да есть кое-что, – уклончиво ответил банник.
– Говори, или свечу затушу, – припугнул Прокшинич.
– Если затушишь, не у кого спрашивать будет! – насмешливо ответил банник, почувствовав, что заимел власть над человеком. – Сделаешь дело для меня, расскажу.
– Чего ты хочешь? – поинтересовался Савка, которого распирало любопытство.
Банник показал на горшок с остатками отвара корней травы бедренец, которым женщины обмывали тело, чтобы было чисто и молодо:
– Набери в этот горшок воды, отнеси в овин и поставь в печь.
– А зачем?
– Отомстим овиннику за сожженную старую баню, – объяснил банник. – Пока вся вода из горшка не испарится, овинник не сможет выбраться из печи. Ее сейчас не топят, так что маяться ему придется долго, не меньше, чем мне досталось без бани.
– Хорошо, – согласился юноша.
Он надрал в горшок воды из бочки, что стояла у каменки, отнес в овин. Когда ставил горшок в печь, из нее вылетело облако пепла, который попал юноше в глаза, нос и рот. Савка от неожиданности чуть не уронил горшок. Откашлявшись, отчихавшись и отплевавшись, он все-таки поставил горшок с водой в печь и от себя добавил – перекрестил топку, чтобы овинника скрючило и не отпускало до первых петухов.
Когда Савка Прокшинич вернулся в баню, свеча уже догорала.
– Ну, рассказывай, что во мне необычного? – потребовал он.
– Души у тебя нет! – смеясь, сообщил банник.
– Как это нет? – не поверил Савка.
– А никак! Когда тебя несли в церковь крестить, завернули в тулуп, чтобы богатым всю жизнь был, да только не проверили карманы. А в левом кармане тулупа таракан сидел. Этого таракана и окрестили, он и получила твою душу. Если бы ты его проглотил, душа, хоть и черная, вернулась бы в твое тело. Не успел таракан доползти до тебя, раздавил его твой отец. Так что нет в тебе никакой души, дырка там бездонная.
Савка Прокшинич вспомнил, что всегда любил черных тараканов, частенько бросал им за печь крошки со стола. И тараканы не боялись его, даже узнавали по шагам и голосу и, как по зову, выползали из щелей. Однако ему стало муторно от мысли, что не имеет души.
– Врешь ты все! Леший видел у меня душу, даже обменять хотел на волков, – возразил Савка.
– Но ведь не обменял? – задал вопрос банник и захихикал. – Нашел кому верить! Леший соврет – не дорого возьмет.
– А ты не врешь?
– И рад бы, да не могу. Пока свеча горит, должен служить тебе верой и правдой, – ответил банник.
– И что мне теперь делать? – спросил Савка.
– Откуда я знаю?! И вообще, чего ты ко мне пристал с добрыми делами?! – возмутился банник. – Навредить кому-нибудь – это, пожалуйста, выполню, а на хорошие дела я тебе не помощник.
– Ты обязан мне помогать, – не согласился Прокшинич, – свой своему поневоле брат.
– С чего это ты взял?! Я псу не дядя, свинье не брат! – возразил банник. – Так что иди надоедай кому- нибудь другому.
– А кому, кто знает? – не отставал юноша. – Черт знает?
– Ну, черт всё знает, – ответил банник. – Да только вряд ли ты с ним встретишься, он будет бегать от тебя, как от ладана.
– Почему?
– Потому что ты приносишь несчастье всем, кому служишь.
– Даже черту?! – не поверил Савка Прокшинич.
– А чем он хуже остальных?! – возмущенно произнес банник. – Перед несчастьем все равны!
– Тогда говори, где и как мне его найти, – потребовал Савка.
– Я бы сказал, но боюсь, что мне за это достанется от черта.
– И от меня получишь, – сказал Савка и наклонился к почти догоревшей свече, намериваясь затушить ее.
– Ну, хорошо, скажу, – быстро согласился испугавшийся банник. – В ночь на Ивана Купала он обязательно будет возле костра.
– А как я его узнаю?
– Ему трижды будут предлагать прыгнуть через костер, а он трижды будет отказываться, и только на четвертый раз согласится.
– До Ивана-Купала долго ждать. Говори, где мне его раньше найти.
В это время свеча догорела и потухла.
– Почему молчишь, отвечай! – потребовал юноша. – Эй, банник, ты где? Отзовись!
– Из-за печи не лепечут! – ответил банник из-за каменки и ехидно засмеялся, уверенный, что юноша не сможет добраться до него, потому что одним способом можно вызвать нечисть только один раз, а другие
