– Врешь, есть, – возразила невестка, достала из-под рубахи и показала нательный серебряный крестик. – Это у тебя души нет, такого зверя вырастила!
– Он хороший! – заступилась Анфиса за сына и заплакала.
Дуня словно бы не замечала ее слез, продолжала с необычным для нее старанием отмывать горшки.
– Ну, помоги, Христом богом прошу! – взмолилась свекровь. – Я ведь для тебя все готова сделать, стараюсь помогать тебе…
– …сыну гадости на меня нашептываешь, – подсказала невестка.
– Сроду такого не было! – заверила с искренностью в голосе Анфиса. – Я ему только хорошее о тебе говорю!
– Ой, ли?! – усомнилась Дуня.
– Вот тебе крест! – поклялась свекровь. – Больше никогда ничего плохого ему про тебя не скажу!
– Ну, ладно, поверю на этот раз, – сказала Дуня, закончив мыть горшки. – Да, чуть не забыла! Я сегодня ночевать буду на сеновале, что-то мне душно в избе.
Анфиса закусила от обиды за сына губу, но быстро справилась с собой, тихо сказала:
– Ночуй, где хочешь.
– Никите об этом знать ни к чему, а то из ревности черти что подумает, – потребовала Дуня.
– Не узнает, – пообещала свекровь.
Невестка пошла в сени за старым ведром с водой, в которое справляла нужду свекровь.
Ведьма быстро вышла из сеней во двор и направилась в гости к Касьяну Кривому. Там из ворот один за другим выходили злыдни и пускали по ветру остатки хозяйского добра. Впрочем, ветра не было, лил скучный мелкий дождик. Когда появился старший злыдень, ведьма спросила его:
– Много еще у Касьяна осталось добра?
– Да есть немножко, в горшке закопал на огороде, – ответил старший злыдень. – Выроет его на постройку новой избы, тогда и разорим Кривого вконец.
– Пора вам к хозяину побогаче перебираться, – сказала ведьма.
– Это к кому? – поинтересовался старший злыдень.
– Какая тебе разница?! – сказала ведьма и напомнила: – Долг платежом красен.
– Я разве отказываюсь?! – произнес старший злыдень и раздраженно подергал себя за бороду. – Просто любопытно.
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – напомнила ведьма.
– Но хоть богатый?
– Да уж, побогаче нынешнего будет!
– Побогаче, чем сейчас, или чем до нас был? – задал уточняющий вопрос старший злыдень, потому что знал: коварство нечисти чаще всего кроется в деталях.
– И чем сейчас, и чем до вас, – ответила ведьма.
Она подождала, когда соберутся все злыдни, открыла украденный у Голопуза ларец и приказала:
– Ну-ка, полезайте.
Двенадцать злыдней, недовольно кряхтя, залезли в ларец. Они потолкались, устраиваясь поудобней, маленько поругались, но до драки дело не дошло.
– Тесновато тут, – пожаловался старший злыдень.
– Ничего, до утра потерпите, – сказала ведьма. – Главное, что в ларце вам будет тепло и сухо.
– Это да, – согласился старший злыдень и спросил: – Дождь-то скоро закончится? У меня в сырую погоду кости ноют да так громко, что иногда сам себя не слышу.
– Это от вашего нового хозяина будет зависеть. Если хорошо поработаете над его богатством, то скоро, – ответила ведьма и закрыла ларец.
На обратном пути она снова встретилась с Ванькой Сорокой, который выходил со своего двора. Он долго пытался уговорить самого себя, что проживет без воровства. И вроде бы зарекся воровать, но все- таки решил, что без удачи ему никак нельзя даже в обычных делах. Одет он был во все черное.
– Ко мне идешь? – спросила ведьма.
– Ну, да, – ответил Ванька Сорока.
– Куда так торопишься? Договаривались ведь на полночь, – насмешливо произнесла ведьма.
– Некогда мне до полуночи ждать, жена будет беспокоиться, – сказал Сорока и, чтобы хоть как-то отплатить ведьме за принуждение к помощи, произнес: – Так ты, стало быть, с нечистой силой знаешься?
– Да приходится, – усмехнувшись, ответила ведьма, – но не так сильно, как ты, Варвара.
– Откуда ты про меня знаешь? – испуганно спросил Сорока.
– Земля слухами полнится, – уклончиво ответила ведьма.
– А кто еще знает? Ты никому не рассказывала?
– Да пока незачем. Ты ведь помогаешь мне и сам рот на замке держишь, – с намеком произнесла ведьма.
Ванька Сорока намек понял:
– Я не болтун и помочь тебе рад. Только страшновато к половцам лезть. Вдруг поймают?
– Не поймают, – заверила ведьма. – Только лишнего там не бери. Помни, что сверх того, то от лукавого.
– А что надо украсть у них? – спросил Ванька.
– Ничего, – ответила ведьма. – Наоборот, надо им этот ларец отнести. – Она протянула ларец Сороке. – Положишь ларец у входа в юрту хана Гзака, чтобы он утром вышел и сразу заметил. Его юрта самая большая и стоит в центре их стойбища.
– Знаю, – сказал Сорока.
– Не вздумай открывать ларец, иначе беды не оберешься, – предупредила ведьма.
– Догадываюсь.
– Ну, тогда иди, а я прослежу, чтобы удача всегда была на твоей стороне, – пообещала ведьма.
Ванька Сорока потайным подземным ходом выбрался из посада. Об этом ходе знали в Путивле лишь несколько старших дружинников, Ванька случайно его обнаружил, когда ночью с украденной уткой прятался от погони. Утка вырвалась из его рук и куда-то исчезла, будто сквозь землю провалилась. Утром он осмотрел это место и нашел лаз в потайной ход, а в нем сбежавшую ночью утку.
Половцы прятались от дождя в юртах и шалашах, только напротив Поскотинских ворот выставили небольшой отряд сторожей. Ванька, ступая бесшумно, по-кошачьи, обогнул половецких сторожей, а потом открыто, по-свойски, пошел к юрте хана Гзака. Если кто и видел его сейчас, то принимал в темноте за своего. Да и ведьма обещала, что удача будет на Ванькиной стороне. Из юрты хана слышался трубный храп нескольких человек. Сорока положил ларец возле входа и не удержался, просунул руку внутрь, пошарил. Сначала нащупал чью-то ногу, потом овчину, а под ней – меч в ножнах. Меч был прикреплен к ремню, которым Ванька Сорока опоясался и открыто пошел к посаду.
– Эй, братишка! – шепотом позвали его от дерева, мимо которого проходил Сорока. – Помоги, Христа ради!
Возле дерева лежал на мокрой земле мужчина со связанными за спиной руками. Другой конец веревки, очень короткий, был привязан к стволу дерева так, чтобы мужчина не мог перегрызть его.
– Ты кто такой? – спросил Ванька.
– Русский я, как и ты. В рабстве у них уже много лет, – ответил мужчина и торопливо, словно боялся, что сейчас перебьют, не дадут договорить, начал умолять: – Помоги, братишка, век не забуду, и деньгами отблагодарю, и молиться за тебя каждый день буду!..
– Мне твои деньги и молитвы не нужны, – отказался Сорока и разрубил мечом веревку. – А как ты догадался, что я не половец. Неужели лицо разглядел в такой темноте?
– Походка у тебя другая. Половцы косолапят, вперевалку ходят, а у тебя шаг легкий и прямой.
Сорока развязал ему руки и помог встать.
– Давай быстрее, а то кто-то идет сюда.
– Не могу я быстрее, жилы на ногах перерезаны, – сообщил мужчина.
– Так мы с тобой до рассвета не успеем, – сделал вывод Ванька Сорока. – Ну-ка, садись мне на
