- Да на панель, куда! Будто не понимаешь… Оксана и вовсе развеселилась, потянулась сладко:
- А вот возьму и соглашусь!
- На что это ты согласишься? - подозрительно спросила Сова.
- Замуж соглашусь. Если ваш внук, бабушка, меня не ценит, так хоть за американца выйти.
Джон прислушался, повертел головой и заговорил с сожалением и страстью:
- I don't understand… It's so pity! I understand not a word! But I will learn! Do you agree, oh, my Russian goddess? I will put the whole America down to your feet!4
Бабка тоже в свою очередь прислушалась и отмахнулась:
- Врет! Много обещает - значит, врет…
- Ну почему обязательно врет? Может, у него любовь, с первого взгляда?
Американец встрепенулся:
- Любоф, любоф! Джон любоф! Рашен любоф! Оксана удовлетворенно и грустно рассмеялась:
- Вот видите, влюбился. А вы говорите, врет…
Сова бросила тряпку, подошла и, подбоченившись, взглянула на одного, потом на другую.
- Не прикидывайся дурочкой, - сказала проницательно. - Будто сама не видишь… Он же трус! Эвон как верещал: партизаны, мафия! Силком операцию сделали. Скажу тебе по секрету: в госпитале они все влюбляются, любой подол покажи. Раненые, они как пьяные. А заживет у него - сразу и забудет. Вон дед тоже! И осеклась.
Дременко, спавший на лавке, неожиданно сел, как ванька-встанька, и совершенно трезвым голосом спросил:
- Слышу я, о чем это вы тут разговариваете ! А ты, Елизавета Трофимовна, не встревай, когда молодые беседуют. Тебе-то какое дело?
- Ага! - ухмыльнулась та. - Подслушал! И что? Загорелся? Вздумал американцу дочку отдать?
- Не твое дело! - отмахнулся голова и пихнул в бок переводчика. - Хватит спать, работай! Переводи! Тут такой интересный разговор состоялся.
Тот подскочил, завертел глазами:
- Стреляют? Партизаны?
- Не стреляют, а говорят. А ты спишь на работе! Переводи!
- Но Джон молчит…
- Конечно, теперь молчит, раз все уже сказал. Думаешь, чего он ей все руку-то жмет?
- Это не переводится…
Сова обидчиво поджала губы, схватила тряпку и принялась оттирать печную плиту, сердито поблескивая глазками. А Дременко пересел поближе к Оксане и с интересом глянул на Джона:
- Скажи-ка мне, дочка, у него какое ранение?
- А чего это ты следствие наводишь? - встряла Сова. - Сами же подстрелили американца, а теперь сами допрос устраивают…
- Вас, Елизавета Трофимовна, не спрашивают! Так чем его ранили?
- Ты в моей хате! - возмутилась Сова. - И не одергивай! Совесть-то имей!
- Я голова администрации! И провожу дознание.
- Ой-ёй-ёй - голова! Ты голова у хохлов! А сидишь в России!
Тарас Опанасович ее проигнорировал.
- Чем, говоришь, ранен?
- Осколком. - Оксана отняла свою руку у Джона.
- Где осколок? Мне нужен для отчета. Меня спросят.
- В таз бросила, не знаю…
- Елизавета Трофимовна, где осколок?
- Я что, осколки ваши собираю? - огрызнулась та. - У нас своих хватает. Из Степана вон до сих пор выходят, и из меня…
Джон завибрировал, приподнялся повыше и заговорил отрывисто. Переводчик захлопал глазами и ртом одновременно.
- Переводи! - велел Дременко.
- Господин егерь… Это он вас так называет… Хочу вам сказать, господин егерь… Это судьба. Я встретил вашу дочь.
- Встретил, ну и что? Что дальше?
- Я счастлив, - все еще блуждал глазами переводчик, выдавая смятение. - То есть он счастлив… Ваша дочь прекрасна! Я счастлив, что пошел на мутанта и меня подстрелили русские партизаны. В самое сердце.
Тарас Опанасович обомлел:
- У него что, еще одно ранение, в сердце? Нет же ничего!
- Это в переносном смысле, тату, - помогла Оксана. - Он мне в любви объяснился.
- Мать твою! - восторженно выругался родитель в адрес переводчика. - За что тебе деньги платят?! И что, замуж позвал?
- Разумеется. Мы уж в том возрасте, когда объяснился - и сразу предложение.
- Мое сердце принадлежит вашей дочери, господин егерь, - начал стараться переводчик. - Я никогда не встречал такой прелестной девушки! Не знаю ваших обычаев… Прошу руки вашей дочери, господин егерь!
- Что это он все - егерь, егерь? - недоуменно спросил Дременок. - Я же голова! Скажи, чтоб головой называл. А то получается, Оксана дочь какого-то егеря…
- Он просит руки… В общем, вроде бы жениться хочет.
- На ком, балда?! Я должен точно знать! А то скажут, подстрелили, а потом еще и насильно женили! Пусть скажет при свидетелях! Четко и внятно. Чтоб не отперся потом.
Джон схватил руку Оксаны и прижал к груди:
- Любоф! Джон любоф!
И опять затараторил по-американски.
- Я хочу жениться на вашей дочери, - признался переводчик.
- Да ты мне и на хрен не нужен! - перебил Тарас Опа-насович. - Что американец говорит?
- Он хочет жениться на вашей дочери.
- Фу, ну наконец-то. - Дременко вытер лоб. - Все слыхали?
- Я так ничего не слышала! - задиристо отозвалась Сова. - Худое ты затеял, сват!
- Какой я тебе сват? - Он дал переводчику кулаком по толстой заднице: - Иди и разыщи пана Кушнера! Пулей! Мы сейчас их и оженим… Скажи, американец зовет!
Бабка стрельнула взглядом в Оксану:
- Ну, а ты что сидишь, как телка? Мыкнула бы хоть.
- Я возле больного дежурю, - равнодушно проговорила та. - Что мне мычать?
- А согласна? - спохватился Тарас Опанасович.
- За американца? - Она снова потянулась и зевнула. - Конечно нет…
- Как - нет? Ты что говоришь? Тебе делает предложение гражданин Соединенных Штатов! В Америку увезет!
- Не хочу я ни в какие ваши штаты. Мне бы поспать часок…
- Ксана!
- Потом, у меня жених есть, дождалась, вытерпела… И что, пойду теперь за какого-то американца?
- Не за какого-то! За самого настоящего!
- Тату, не приставай. Сказала - не пойду.
- Дочка, не губи! - взмолился голова. - У меня сердце!
- У всех сердце, - лениво проговорила Оксана. - И у меня тоже… Вот если бы Джон завоевал его! Если бы покорил чем-нибудь! Как Юрко. Тогда бы еще подумала…
Переводчик наконец-то вошел в колею и теперь работал языком, как двуствольный пулемет, стреляя в разные стороны:
- Мистер Странг клянется… Он завоюет сердце прекрасной Оксаны. Он выучит русский язык. Он
