– На корабле. – Алмон тоже поднялся, разминая затекшие ноги. – Ты помнишь, что произошло?
– Да. Гавань, трупы… а что потом? Как мы сюда попали? И где мы вообще?
– Ты потеряла сознание и я отнес тебя сюда, пока не началось повальное воскрешение. Сейчас мы в трюме корабля, он идет через Торговое Море к районам, примыкающим к Мертвой Зоне. Кстати, ураган успокоился настолько, что корабль смог выйти в море, интересно, надолго ли затишье?
– И давно мы уже плывем?
– Вторые сутки.
– Вторые сутки?!
– Да, я уж думал, ты никогда не очнешься.
– А почему вы здесь, со мной?
– А что я должен был делать? Бросить тебя в трюме, развернуться и пойти домой обедать?
– Ну, я не знаю… – Анаис едва держалась на ногах, ощущая мучительные спазмы голода. Новый приступ кашля заставил ее опуститься обратно на пол безо всяких сил.
– М-да, плохи дела, – пробормотал Алмон, – как бы тебя совсем не доконал этот трюм.
– Ничего, у меня очень хорошее здоровье, – процедила Анаис сквозь зубы, чтобы не раскашляться снова.
– Да, но нам еще плыть и плыть, а тут сырость и духотища хуже, чем в гробу.
– А вы бывали в гробу?
– Где я только не бывал. Надо подняться наверх.
– Наверх нельзя ни в коем случае, нас сразу же узнают. Отец уже наверняка нас ищет.
Лицо Алмона окаменело от этих слов. Анаис сделала вид, что не заметила этого.
– Расскажи мне о своей жизни, – попросил полуволк, глядя куда-то в стену. Анаис не хотелось этого делать здесь и сейчас, но она понимала, что это необходимо.
– Хорошо, – девушка присела напротив и обхватила колени руками, пытаясь согреться и унять озноб. – Только с чего начать?
– С самого начала. Расскажи о своей матери.
– Я ее не помню, я была совсем маленькой, когда мамы не стало. Отец никогда ни о ней не рассказывал, это запретная тема, знаю только, что звали её Эрайла и была она дочерью правителя какой-то небольшой планеты, даже не знаю, какой. Говорят, у них с Патрицием была великая любовь. С моим рождением наверное что-то изменилось, если бы родился сын, может быть, все было бы и хорошо… Но я не могу судить, я почти ничего не знаю, я даже портрета ни одного ее не видела. Знаю, что они есть в каких- то закрытых залах Дворцового сектора «Транта», но туда нет доступа, я даже не знаю, что там находится в этом секторе. Одно, мне кажется, я знаю наверняка: Георг и Дворец довели мою мать до самоубийства, она выбросилась с Центрального Дворцового Балкона. Вы настолько близкий Патрицию человек, неужели вы сами обо всем этом не знали?
– Неужели ты думаешь, что существует хоть один близкий Патрицию человек, с которым он делился бы своими семейными историями?
– Я всегда была уверена, что это вы.
– Напрасно ты так думала, я ему человек нужный, а не человек близкий.
– Напрасно вы так думаете.
– Закроем эту тему, хорошо?
– Хорошо.
Пару минут они молчали, слушая, как поскрипывает корабль.
– Какой старый корабль, – сказала Анаис, – не знала, что такие до сих пор есть.
– Вообще-то, это дешевый грузовой транспорт, но вместе с грузом на таких убогоньких суденышках, как правило, переправляют кучу народа, тех, кто не может оплатить себе достойное путешествие. Сколько их доходит до места, а сколько тонет, никто не считает.
– Зачем вообще нужен водный транспорт? Неужели нельзя обойтись воздушным?
– Воздушные трассы перегружены, да и содержать водный транспорт гораздо дешевле. Ты не могла бы еще рассказать что-нибудь о себе?
– Ладно, – вздохнула девушка, – давайте начнем с самого начала, с того момента, как я себя помню…
– Дракула, ты жив? Мы живы? – Палач еле-еле поднялся с кровати.
– Не знаю, похоже, да, – вампир, кряхтя, выбрался из кресла и поморщился. – Голова болит, как целый ад!
– У меня тоже, – Палач взял со стола бутылку и глотнул вина. – Что с нами было?
– Понятия не имею, может, у Повелителя случилось слишком плохое настроение?
– И мы умерли от этого?
– Ну, да…
– А почему мы живы?
– Ну, чего ты привязался? Я знаю столько же, сколько и ты! Повелитель сердит, да отходчив… наверное…
– Ты думаешь, что мы ожили благодаря его силе?
С полминуты Дракула молчал, потом поднял на него взгляд:
– А ты как думаешь?
Накинув поверх ночного одеяния черный, усыпанный драгоценностями халат, Терр-Розе вышла коридор и отправилась на поиски Патриция. Голова у нее болела как никогда в жизни. Увидав Сократа, она попыталась спрятаться в библиотеке, но толстяк успел преградить Терре путь. Королева едва не расплакалась, предчувствуя очередную порцию издевательств, но, против обыкновения, на лице толстяка не сияла обычная глумливая улыбочка, наоборот, Сократ выглядел серьезным.
– Терра, что произошло? – тихо спросил он.
Глядя на ее смертельно бледное лицо с черными тенями вокруг глаз, можно было подумать, что королева перенесла тяжелейшую болезнь. Терр-Розе посмотрела в лицо Сократу и, к своему безграничному изумлению, увидела в его глазах сочувствие и нечто вроде дружеского участия. Казалось, еще немного, и он либо возьмет ее за руку, либо погладит по голове… И тут случилось нечто совсем малопонятное для самой Терр-Розе: она разрыдалась.
– Ну-ка, иди сюда, – Сократ взял ее за руку, отвел в небольшую залу, примыкающую к библиотеке, и усадил в кресло. Потом сбегал куда-то и принес вина. Наполнив бокал, толстяк протянул его Терре и присел напротив, на край рубинового столика. Зубы Терр-Розе стучали о хрусталь, но все же она умудрилась сделать пару глотков. Когда она немного успокоилась, и на ее лице появился лихорадочный, но все же румянец, он снова спросил:
– Так что же произошло? Дело в том, что я ничего не знаю, все это время я был в подземелье.
– Что ты там делал? – удивилась Терра.
– Почувствовал приближение какой-то бякости, а у меня нет оснований не доверять своему большому и толстому внутреннему голосу. Собрал кое-что из еды и спустился в подземный Амфитеатр.
– Откуда ты знаешь про Амфитеатр?
– Палач рассказывал, после смерти Велисты он там отсиживался, страдал и переживал.
Звучало убедительно, но Терра не верила.
– Так что же произошло? Почему обитатели Дворца смахивают на стадо больных перепуганных животных?
– Сама толком не знаю, – растерянно покачала головой королева, – это было похоже на мгновенную смерть, как будто я умерла, надышавшись какой-то отравы, а потом показалось, что я просыпаюсь после тяжкого болезненного кошмара… Сейчас такая слабость и страшная головная боль.
– А что Патриций?
– Не знаю, я его как раз искала.
Они поговорили еще пару минут, и на этом их перемирие закончилось.
Алмон слушал, как скрипит корабль, несущийся по вечно штормящим волнам Торгового Моря. Сидя у стены, он смотрел в пустоту. Анаис спала. От размышлений Алмон очнулся, когда Анаис начала метаться и стонать во сне. Он потрогал ее лоб, девушка горела в лихорадке. Алмон осторожно
