хорошо стреляешь, но это — Гнилые топи. Здесь по одному лучше не шастать, а то попадешь на обед к упырю, или к тому же болотню. И будем мы тебя до-олго ждать, у костерка сидючи.
Элеана вскочила, нервно обхватила себя руками за плечи.
— Ну, хорошо. Что ты можешь предложить, Шеверт?
— Идите вдвоем, а я останусь.
— Останешься
— Невелика будет потеря. А вы все-таки молодая кровь, и много чего сделаете для наших. Только карту с собой возьмите и передайте ее Керу. А то вдруг и правда со мной что приключится…
Они ушли ровно в полдень, а Шеверт вернулся к костру. Гнилые топи, провались они в Бездну. Мерзкий, не закрывающийся нарыв на теле Эртинойса — Шеверт был готов поклясться, что болота появились здесь сразу же после постройки Башни Могущества. Раньше… кэльчу совершенно не помнил себя, но точно знал, что вблизи холмов на юго-востоке Эртинойса
«Ну, ничего-ничего, недолго осталось», — с ненавистью подумал Шеверт.
Они соберут все силы и убьют Царицу народа серкт. А не будет вечной Царицы — чужаки утратят власть над миром, и вымрут — или будут вынуждены просто уйти… Не сразу, конечно, постепенно… И тогда — быть может — из подвалов проклятого дворца выйдут на свет последние из ийлуров, и взлетят в небо уцелевшие элеаны. И все будет, как раньше — «Не будь ты дураком, Шеверт. Былого не вернуть, все равно останутся шрамы.»
От мокрой земли шел промозглый, неприятный холод. Шеверт нахохлился, кутаясь в плащ, который ему оставила Андоли. Надо же — за всей этой суматохой совершенно забыл про книгу легенд…
Желание погладить замшевый переплет оказалось настолько сильным и неподвластным рассудку, что Шеверт поднялся, дошел до своей сумки и извлек оттуда странную находку.
Усмехнулся, поглаживая вымазанный в грязи корешок — «Главное, не сойти с ума окончательно!» — и храбро открыл книгу на том месте, где была вложена легенда про Сказочника.
Все оказалось на месте. И сложенный вчетверо лист бумаги, и сама легенда.
Шеверт вздохнул с облегчением — значит, исчезновение текста можно было смело списать на действие яда и на галлюцинации. Значит, старина Шеверт все еще в твердом уме, а это тоже прекрасно, потому что хуже нет, когда не можешь доверять самому себе.
Он снова принялся листать книгу, добрался до последней страницы; все было знакомым и близким сердцу.
«И когда понял покровитель Хинкатапи, что народ его возлюбил драгоценности более, чем его самого, решил он проучить кэльчу. Он насадил самых лучших драгоценных камней в своды огромной пещеры, где стоял город Кар-Холом. Те, кто увидели богатство, не смогли устоять перед соблазном — они набросились на камни, и продолжали добывать их до тех пор, пока не подточили свод и он не обрушился на город».
— М-да, — хмыкнул Шеверт.
Бог-покровитель кэльчу слыл большим шутником, только вот шутки его порой были слишком кровавыми… Кэльчу шумно захлопнул книгу и бережно вернул ее в сумку, думая о том, что обязательно почитает эти истории детворе.
А потом обернулся — и совершенно случайно встретился взглядом с чужаком, который, оказывается, пришел в себя и молча наблюдал за Шевертом. Глаза у ийлура оказались в точности такими, какими и представлял их себе кэльчу — яркими, небесно-голубыми, словно кусочки лазурита.
«Точно, северянин», — удовлетворенно подумал Шеверт. А вслух, на почти забытом Общем, поинтересовался:
— Ты говорить можешь? Меня понимаешь?
Похоже, остаток времени до возвращения Топотуна и Андоли обещал быть интересным.
Глава 2. Царица проклятых
… Утренняя служба, казалось, будет длиться бесконечно. Все плыло, растворялось в тяжелом и душном сумраке — и ароматные дымки курильниц, и произнесенные шепотом молитвы, и пение девочек у алтаря, чьи звонкие голоса должны были услаждать слух великой матери серкт.
Молитвы были привычные и заученные наизусть еще в глубоком детстве. Первая — для Царицы, дающей жизнь народу вечных странников, вторая — для богини Селкирет, дарующей избранным силу
Так уж повелось: следуя дорогой вечного поиска, жрецы проводили ритуал открытия нового пути. Царица погибала под жертвенным ножом, а ее народ двигался дальше, в неизведанные земли — чтобы вновь создать Царицу, и существовать, впитывая жизнь нового мира.
Появившись из золотого яйца, бессмертная Царица была слабой, и ей требовалась пища — но суть правительницы серкт была еще и в том, что она могла сама добыть себе пропитание, страшное и кровавое, от одних мыслей о котором даже привычного жреца бросало в дрожь.
Затем, окрепнув, Царица возводила башню Могущества — и эта тонкая, как игла, башня была истинным и единственным источником жизни для народа серкт. Исчезни башня Могущества — неоткуда будет Царице черпать жизнь для своего народа, исчезни Царица — некому будет передавать силу башни изнеженным нобелям и жрецам, исчезни жрецы, хранители таинств — не получат простые серкт живительную влагу жизни. Все так просто и сложно одновременно, и в этом проклятие народа серкт, вынужденных искать новые и новые миры, опустошать их, отбрасывая сухую оболочку, и двигаться дальше.
Будучи несмышленым юнцом, Хофру не единожды задавался вопросом: а правильно ли то, как живут серкт? Не слишком ли велика цена за возможность существовать, которую, вообще-то, платят другие?
Пытаясь найти ответ, он молился, медитировал и воздерживался от пищи и воды. В один прекрасный день даже упал в голодный обморок на глазах наставника, за что был сурово наказан.
«Ты хочешь уморить себя?» — поинтересовался тогда немолодой уже жрец, — «но отчего? Неужели так ненавистна тебе твоя судьба, данная волей Селкирет? Великое благо — стать жрецом, и твоя семья гордится тобой».
Он сухо рассмеялся, узнав истинную причину страданий послушника.
«Послушай разумного совета, мальчик. Не ищи ответов на такие вопросы — ведь ни одна тварь не сможет ответить тебе почему живет. Подумай лучше вот о чем: если бы народ серкт был неугоден вселенной, разве существовали бы мы?»
То есть, подумал Хофру, если мы есть, значит кому-то это нужно. И все.
Таким образом на пустых размышлениях была поставлена жирная точка. Послушник Хофру истово молился, и Селкирет ответила, осенила своим дыханием. Мальчишка стал одним из самых могущественных жрецов народа серкт, закаляя собственный разум в учении, а сердце — в горячей крови тех, кто был неугоден великой богине.
…Служба завершилась привычным жертвоприношением — на алтарь Селкирет, выточенного из цельного куска черного агата, был торжественно возложен скорпион. Несколько минут он бегал по вогнутой полированной поверхности, а затем вспыхнул темно-алым пламенем и во мгновение ока осыпался щепоткой пепла. Девочки, стоявшие полукругов у алтаря, умолкли, воцарилась торжественная тишина.
— Да принесет новый день свои плоды вечным странникам, — прозвучал глубокий, мягкий голос Второго Говорящего.
И присутствующие начали расходиться — нобели неспешно, подбирая длинные белые накидки, жрецы — деловито, вполголоса обсуждая последние новости храма, стражи — громко топая и грохоча латами.
Хофру потянул носом привычный запах ароматной смолы и двинулся в сторону алтаря Селкирет. Во- первых, хотелось принести еще жертву, от себя — за спасение из ледяных объятий пирамиды, а во-вторых — он вовсе не собирался покидать храм. Скорее наоборот — разыскать Говорящего и поведать тому о
