взгляд на Миля, — просто Хитрецу не нравится, что ты болтаешь с кем-то еще… кроме него!
А сам подумал, что — вот оно, сейчас Андоли окончательно всех перессорит. Отрава какая-то, а не девка…
— Все, довольно, — Андоли быстро поднялась, — я попрошу старейшину Кера, чтобы больше никогда с вами не ходить в лабиринт. Надоело, провались все к Шейнире!
«Глупо поминать богиню, которой больше нет в Эртинойсе», — мысленно возразил Шеверт.
— И что это тебе надоело? — Хитрец с деланным удивлением воззрился на нее. Даже руками развел — мол, я изо всех сил стараюсь как лучше, а она…
Пора было заканчивать эту донельзя глупую — а главное, совершенно неуместную сцену ревности. Шеверт, кряхтя, поднялся.
— Миль, собираемся.
— Как скажешь, — Хитрец опасно блеснул глазами, но лицо было словно из камня вырезанное, ни морщинки не дрогнуло.
А в следующее мгновение они услышали вопль, который мог принадлежать кому-то из народа кэльчу.
Первой опомнилась Андоли. Метнувшись к своим вещам, сваленным в кучу у костра, элеана подхватила лук и колчан со стрелами. И, с вызовом глянув на Миля, обронила:
— Чего ждем?
Хитрец что-то пробормотал, подхватил изогнутый меч и рванулся сквозь жиденький ельник на голос. Топотун — за ним, воинственно размахивая топориком.
— Тьфу, там же топь, — Шеверт в сердцах выругался и поплелся следом за своей ретивой командой.
Осторожно, стараясь не оскользнуться, придерживаясь за лысоватые еловые ветки.
Потом раздался высокий визг, от которого мгновенно заложило уши, и Шеверт понял, что это стрела Андоли нашла свою цель. Которой, судя по звуку, был болотень, огромный мохнатый паучище размером с борова.
— Держись! — крикнул кому-то Миль, и болотень снова заверещал.
Скорее, скорее…
На подгибающихся ногах Шеверт вывалился на мысок твердой земли, вдающейся в зыбкое покрывало из ярко-зеленой травки. Миль добивал болотня, раз за разом погружая клинок в черное, заросшее жестким волосом брюхо, и ловко уклоняясь от дергающихся мохнатых лап. Топотун и Андоли волокли чье-то тело, подальше от топи…
— Серкт! — Шеверт не поверил собственным глазам.
Серкт в Гнилых топях? Такого еще не было. Ни разу за двадцать лет, ни разу за все время прибывания чужаков в землях Эртинойса…
Чужака волокли вниз лицом, за ноги, подальше от болотня. Шеверт коротко ругнулся — нашли кого спасать! Да лучше бы оставили пауку на обед, все ж одним серкт меньше…
— Шеверт! — элеана вскинула на него удивленные глаза, — это ийлур!
Миль коротко вскрикнул и как-то бестолково взмахнул руками. А у Шеверта в горле застрял горький комок, не дающий вздохнуть: болотень, даже умирая, все-таки достал противника. У основания шеи Хитреца словно мазнули чем-то темным, и он, вскинув лицо к серому небу, начал медленно оседать на землю.
— Хитрец? Ми-иль! — взвизгнула Андоли.
Ее тонкие руки безостановочно запорхали, выпуская в брюхо болотню стрелу за стрелой. Но паук, тяжело перевалившись через Хитреца, плюхнулся в болотную жижу и мгновенно исчез под обманчиво- мирным малахитовым покрывалом. Сразу стало очень тихо — словно вместе с тварью в топь ушли все звуки этого мира.
Шеверт, с хрипом хватая воздух, подскочил к распростертому в грязи Милю, схватил его голову, попытался зажать рану, оставленную когтем болотня.
— Андоли, тряпки давай! — голос срывался, — да скорее же!..
Миль спокойно взирал на Шеверта, так, словно они сидели в таверне и ужинали запеченным скалозубом.
— Сказочник… — Топотун тяжело положил руку на плечо, — ты уже ничего не сделаешь.
— Не сделаешь? — Шеверт глянул в бледное лицо молодого кэльчу, — на кой вы вообще полезли к болотню?!! Что, железками помахать приспичило?
Он аккуратно положил голову Миля на траву, вытер о мокрые стебли руки — на зелени остались багровые разводы.
— Превеликий Хинкатапи! Зачем вы сюда полезли? Зачем?!!
Шеверт замолчал, глядя на неповижного Хитреца, на губах которого так и застыла ядовитая ухмылка. Что тут скажешь… Слов не было, все они утонули в черной полынье злости — и на Андоли, и на Топотуна, и на болотня, и на того здоровенного увальня, из-за которого погиб Миль.
— Шеверт, — напомнила о себе элеана, — это же ийлур…
— Какой еще в Бездну ийлур?! — рявкнул Шеверт и… осекся.
Что же он делает? Он, ответственный за миссию и за команду! Верещит, словно истеричная девица.
Шеверт втянул голову в плечи, посмотрел на Топотуна и Андоли, которая склонилась к добытому из лап болотня здоровяку…
— Возвращаемся в лагерь, — коротко обронил кэльчу, — я… понесу Миля. А вы — этого…
Уже очень давно Шеверту не было так тяжело. На плечи будто добрый кусок гранита положили — «или могильную плиту?» — и поэтому спина гнулась к земле, и не хотелось смотреть ни на тщедушные деревья Гнилых топей, ни на пыхтящего Топотуна, который с Андоли напару волок тяжелое тело чужака.
Шеверт брел впереди, перекинув через плечо Хитреца, и старался не думать о том, как будет отчитываться перед старейшиной. О том, в конце концов, что для него самого каждое мгновение запросто может быть последним.
Проклятье! А ведь как хорошо все начиналось… Им удалось без приключений добраться до входа в Лабиринт, за седьмицу блужданий по сырым коридорам закончить карту Дворца и незаметно убраться из столицы серкт. Оставалось — всего-то пройти сквозь Гнилые топи, миновать цепочки холмов и спуститься в воронку провалившейся почвы… Гнилые топи, будь они неладны, подсунули-таки подарочек!
От таких мыслей Шеверту захотелось взвыть, упасть в грязь и с проклятиями драть чешуйки-альтес с головы.
Но — нет. Он был командиром и не мог позволить себе такую роскошь. Все, что оставалось — это тащить на себе так глупо погибшего Хитреца и время от времени напоминать Топотуну о необходимости поторопиться.
— Все. — он сгрузил свою ношу подле угасшего костра. Мелькнула мысль — неужели так и придется на себе тащить Миля? Может быть, предать его тело земле в Гнилых топях? Но Шеверт отмел ее, как гадкую и недостойную. Хитрец был сильным, умелым воином и, конечно же, заслужил куда лучшего места для вечного сна, чем зловонные болота.
— Пришли, — глухо сказал Шеверт.
Он обернулся: Топотун подтащил чужака на пригорок и выпрямился. Андоли, видимо, не знала, к кому кидаться — то ли к Милю, то ли к серкт, пребывающему в глубоком обмороке. Наконец решение было принято, и элеана склонилась к раненому.
— Это ийлур, — упрямо звякнул ее голосок, — Шеверт, неужели ты не видишь?!!
Кэльчу потер разнывшуюся некстати спину.
— Боги, ну какой еще ийлур? Откуда ему здесь взяться, а? Последних ийлуров я видел в подземелье — и все…
— Подойди и посмотри, — вдруг огрызнулась элеана, — надо бы осмотреть его раны, Шеверт…
Он нехотя подошел к распростертому на земле серкт — а Шеверт был уверен в том, что это
