дремлющих и окутанных полуденным зноем — хотелось ощущать радостное волнение от предстоящей встречи с царицей вечных странников. В конце концов, мало кто удостаивается быть представленным лично! Нобели, конечно, то и дело снуют под носом божественной Териклес, но ведь то нобели, а жрецы и вовсе не бывают в верхней части Дворца — за исключением Говорящего и тех немногих счастливчиков, коих отрядили на поддержку стражей. Но на душе было тускло и серо, словно предстоящая встреча не значила ровным счетом ничего.
«Да ведь так оно и есть», — Хофру поправил капюшон нового одеяния, — «для тебя, хранитель таинств, все останется так, как было, а сама Царица забудет о тебе на следующий же день. Ведь ей ничего, кроме самих Врат не нужно…»
Жрец решительно двинулся к парадному входу, где стояла навытяжку четверка стражей.
Звяк! — алебарды угрожающе скрестились прямо перед носом Хофру, но жрец был готов к подобному повороту событий, спокойно откинул капюшон и пристально оглядел стражей. Один за другим мускулистые здоровяки опускали глаза, и это было приятно — ни один страж не в состоянии вынести взгляда хранителя таинств.
— Мне назначена аудиенция, — прошипел Хофру, — надеюсь, вы не будете меня вынуждать жаловаться Говорящему-с-Царицей?
— Твое имя Хофру Нечирет?
Он даже удивился — тому, что в крошечных мозгах стражей могла появиться хоть какая-то мысль.
— Да, это так.
Алебарды разошлись, и через несколько минут Хофру размашисто шагал по светлому и просторному холлу с замершими по периметру стражами. Мозаичный пол радостно играл на солнце золотыми искрами, и Хофру сердито подумал — как неразумно использовать столь дорогую слюду для отделки пола. Слюду, которую серкт вынуждены добывать почти у края этого мира, у подножия горного хребта на западе…
В холле начиналась широкая лестница, ведущая на следующий этаж Дворца. Поднимаясь, Хофру нос к носу столкнулся с парочкой молодых нобелей в белоснежных мантиях; те окинули его презрительно- боязливыми взглядами, и поспешили дальше. Хофру спиной ощущал их страх, и, положа руку на сердце, было чего опасаться этим юнцам: распространяемые вокруг жрецов слухи о страшных ритуалах, о приносимых жертвах и изготовлении новых тварей были слухами лишь отчасти.
Поднявшись по лестнице, Хофру вновь очутился в приветливом холле с высокими стрельчатыми окнами, где его и поджидал Говорящий.
— Брат Хофру.
— Да, Говорящий, — он чуть заметно поклонился, — надеюсь, я прибыл без опоздания?
— Ты точен, как всегда, — Говорящий растянул тонкие губы в подобии улыбки и жестом пригласил следовать за собой.
В полном молчании они добрались до огромных, в три роста серкт, двустворчатых дверей. Часовые наверняка хорошо знали Говорящего, потому как бросились отворять, непрерывно и подобострастно кланяясь.
— Пойдем же, брат Хофру, — кажется, в скрипучем голосе жреца прозвучала насмешка.
И Хофру шагнул в тронный зал, уже видя Царицу.
…Она сидела неподвижно, напряженно выпрямившись — золоченая статуэтка на деревянном троне, в тени бледно-лиловых драпировок, которыми были щедро украшены стены. Обнаженные руки, увитые золотыми спиралями, покоились на подлокотниках. Изящные ноги, обутые в открытые сандалии, опирались на парчовый пуфик. Простое белое платье было схвачено на плечах пряжками в форме скорпионов.
Хофру осторожно вскинул глаза на лицо правительницы серкт — память не обманула. Оно оказалось прекрасным и неподвижным, самых совершенных очертаний, какие только можно вообразить. Волосы — цвета меди — были уложены косами надо лбом, и эту естественную корону венчала черная диадема, выточенная из цельного куска обсидиана и формой напоминающая соединенные воедино скорпионьи жала. Бесконечная чернота диадемы плескалась и в глазах Царицы, огромных и широко распахнутых, внешними уголками приподнятых к вискам и тщательно подведенных блестящей изумрудной краской. А губы — бледно-золотые — были решительно сомкнуты, отрицая даже саму мысль о проявлении какой-нибудь случайной слабости.
— Божественная, позволь представить тебе твоего верного слугу, хранителя таинств Хофру.
Опомнившись, жрец быстро опустился на колени, но в душе медленно росло раздражение — мутное, неясное. Казалось бы, чего еще желать? Вот она Царица, а вот он, Хофру… Но жрецу все казалось, что и сама Царица должна быть
— Поднимись, Хофру, — прозвучал звонкий девичий голос. Словно звякнул, разбившись, бокал.
И тут же последовал вопрос:
— Как выглядят Врата?
Хофру едва не рассмеялся. Все происходило именно так, как и следовало ожидать! Царицу не интересовала личность жреца, ей были нужны только Врата Ста миров.
— Божественная Териклес, — встрял Говорящий, — брат Хофру настолько поражен твоим величием, что не может сразу удовлетворить твое любопытство.
«Да что б ты провалился!» — в сердцах подумал Хофру, прочистил горло и сказал:
— К несчастью, мы так и не смогли к ним пробиться. Не так просто одолеть Пирамиду, и не так просто справиться с той силой, что ее хранит…
Лицо Териклес даже не дрогнуло.
— Я хочу, чтобы пирамиду стерли в порошок. Нам нужны эти Врата! Надеюсь, вы это понимаете. Ты, Говорящий, и ты… Хофру.
Говорящий поклонился.
— Божественная Териклес, мы получим Врата, чего бы это не стоило. К тому же, мать Селкирет явила мне видение, что ключ тоже находится под этими небесами…
— Но ключ — это ключ к самим Вратам, — капризно перебила Царица, при этом даже не шелохнувшись. — а ты, Говорящий, пока что не смог к ним даже пробиться. И ты, Хофру, тоже.
— Мы победим пирамиду, — поспешно заверил Говорящий.
Хофру молчал. Похоже, говорить с Царицей было не о чем — и незачем.
— Ну так извольте, — холодно сказала Териклес, и впервые за все время аудиенции ее рука шевельнулась, указывая на дверь.
«А чего можно ожидать от существа, сотворенного из куска золота и тысячи жертв?» — думал Хофру, торопливо шагая вслед за Говорящим.
— Врата должны быть нашими, — зло обронил жрец, — это будет твоей, Хофру, миссией.
— Я бы не торопился с выбором, Говорящий. Неужели во всем Храме нет жреца более могущественного, чем я?
— Ты жрец первой ступени. Селкирет благоволит к тебе.
«И чем это я перед тобой провинился?» — раздраженно подумал Хофру. И явно неудавшаяся аудиенция, и золоченая статуэтка на троне, и пожелания Говорящего — все слилось в один ком злости, которую, к сожалению, было некуда выплеснуть.
— Думай, Хофру, думай, — они свернули в коридор, который наверное был единственным коридором со сплошными стенами во всем дворце, — твое дело — добраться до Врат. А я займусь поисками ключа.
— Быть может, Селкирет явила тебе место, где он спрятан? — вяло поинтересовался Хофру.
— К сожалению, нет. Но я точно знаю, что ключ здесь… И точно также я уверен, что существует ключ от самой пирамиды, нужно только…
Говорящий-с-Царицей так и не завершил начатый монолог, потому что из-за поворота выскочил нобель. Хофру только и успел заметить, что его лицо скрыто под белым шарфом; а нобель, в два прыжка очутившись рядом с Говорящим, замахнулся на старого жреца узким и весьма удобным стилетом.
— Умри!
