напустить на себя равнодушный вид.
— Я советую тебе поскорее забыть о тех событиях во Дворце, — медленно проговорил Хофру, — это последний раз, когда я с тобой разговариваю. Ты хорошо понял?
Юноша развел руками.
— Но, хранитель таинств… Когда ты меня
— Ты и без того достаточно мне поведал, — отрубил Хофру, — а теперь иди. И забудь о моем существовании. Странно, что ты вообще меня узнал.
— Я слишком близко видел лицо смерти, — криво усмехнулся мальчишка, — послушай, хранитель таинств! Я-то думал, что ты ищешь истину…
Хофру сложил руки на груди, качнул головой.
— Если ты знаешь так много, то скажи сейчас — чего я мог не увидеть тогда?
— Амхея за день до смерти была у подруги, — едва слышно произнес нобель, — она была удручена и сказала, что беседовала с Говорящим в его покоях… А уходя, случайно разбила какое-то зеркало.
Хофру остолбенел. Зеркало! Ну почему высокородная дура не расквасила себе нос, или не разбила какую-нибудь вазу из тех, что заказывает себе Царица по тысяче полновесных монет за каждую?
Разбить зеркало означало навлечь несчастье на весь свой род, и оттого серкт пользовались зеркалами из бронзы и серебра. Совсем другой вопрос — откуда у Говорящего с Царицей появилось бьющееся, недозволенное зеркало? Неужели…
— Это все, — прошептал юноша, глядя на Хофру снизу вверх, — надеюсь, это тебе поможет?
— Все в воле Селкирет, — выдохнул жрец, — уходи отсюда, благородный серкт, и больше никогда — Слышишь? — никогда не заговаривай со мной. Ты поведал мне достаточно.
— Да, да!
Юноша бодро зашагал прочь, и Хофру долго провожал его взглядом, ровно до тех пор, пока трепещущие на ветру белые одежды не скрылись за углом зеленой пирамиды сада.
Разбитое ритуальное зеркало многое меняло, переворачивая всю историю с жертвой с ног на голову. И, чем меньше серкт узнает об этом, тем лучше.
«Успеет — или не успеет?..»
Хофру, досчитав про себя до десяти, выбрался из тени ажурных крон и степенным шагом побрел в том же направлении, что и нобель.
«Успел?» — Хофру усмехнулся.
Живучи нобели, как ни крути… Говорит о себе близость к Царице — а простой серкт умер бы от разрыва сердца, не пройдя и десяти шагов. Ведь жрец Хофру превосходно знал, куда и как следует нажать, чтобы тайна умерла вместе с ее хозяином.
— Помогите! Кто-нибудь, сюда! Лекаря! — звонкий женский голос безумной птицей забился о высокие стены дворца, — Скорее же, лекаря!
Хофру пожал плечами и заторопился в библиотеку.
Теперь… он был недоволен собой, потому что — конечно же! — чтобы окончательно похоронить тайну, следовало избавиться не только от этого мальчишки, но и от оставшихся в живых сообщников. Но, как говорится, Селкирет дает хорошие мысли после того, как сделано дело.
«А я — я не совершенен, как и все смертные».
Он провел в библиотеке весь день, но это был пустой день. Хофру искал чужие книги, где начертания символов совпадали бы с виденными в пирамиде — и не находил. Пытался думать о Вратах — а получалось о Говорящем-с-Царицей, его походе в башню Могущества и о том, что рассказал юный нобель. В конце концов, добросовестно высидев среди книжных баррикад до заката, Хофру заторопился в келью — исключительно, чтобы не пропустить маневры Говорящего… Если, разумеется, им суждено было продолжиться.
… Предчувствие не обмануло.
Хофру во второй раз проводил взглядом Говорящего, мелкой трусцой подобравшегося к тайному лазу. Вылезти из низкого окна было делом нескольких мгновений; и вот уже скользит он в сумерках за долговязой фигурой жреца, и ухает в висках кровь — от страшной неизвестности, от тайны, от щекочущего ощущения опасности…
На этот раз пришлось ждать долго.
«И что это он там делает?» — Хофру в нетерпении переминался с ноги на ногу, поглядывал на черный провал входа. — «Самому, что ль, сходить?»
Мысль эта оказалась столь заманчивой, что на миг Хофру даже представил себе, как спускается в подземные ярусы башни Могущества — а там, там…
«Может быть, там заточено чудовище?» — он щурился в густые сумерки, высматривая Говорящего, — «Или… Нет. Может быть, там действительно чудовище, но его терпеливо взращивает Говорящий?»
Хофру замотал головой. Гадать не имело смысла, а пытаться спросить Говорящего — и подавно. В самом деле, оставалось только одно: пойти и увидеть все самому. В конце концов, раз Говорящий смог войти в башню — то отчего не сможет и Хофру Нечирет?
…Он едва не проглядел Говорящего. Тот, ссутулившись, пауком просеменил мимо. Не видя ничего вокруг и бормоча под нос проклятия. Еще несколько минут — и черное жреческое одеяние растворилось в темноте южной ночи, а Хофру остался один.
«Ну, что ж…» — он вытер внезапно вспотевшие ладони.
На всякий случай внимательно огляделся — но на площади было пустынно. Серкт с заходом солнца не покидали домов, таков был порядок — и каждый следовал ему неукоснительно.
Хофру задрал голову: верхушка башни Могущества утонула во мраке. Чуть дальше ярко светили звезды, но вокруг башни крутились тучи, и небо казалось побитым ржавчиной.
«Была не была», — жрец двинулся ко входу в башню, — «Неправильная жертва, разбитое зеркало. Не слишком ли много для одного Говорящего?»
В последний миг Хофру замешкался: ему привиделось, что тьма словно сгустилась под аркой, и что там, в этой чернильной темноте, что-то шевелится…
А спустя мгновение морок пропал: перед жрецом был самый обычный вход в самую обычную башню, где, оказывается, даже горели факелы в бронзовых подставках.
Сердце упало.
Так вот зачем Говорящий ходил в башню Могущества!
Старик попросту зажигал здесь факелы…
Нет, стоп.
Хофру замер на пороге: факелы-то были фальшивые. Вернее, света они давали предостаточно, но огня не было и в помине. Ярко сияли багровые кристаллы, вставленные в расщепленные палки.
«Чего, дурак, застыл? Тебя же увидеть могут!» — шепнул глас здравого рассудка.
И Хофру быстро двинулся вперед.
Он миновал короткий холл, как раз на всю толщину стен, и оказался в круглой зале, которая являлась первым ярусом башни.
Помещение напоминало бублик: в центре угнездилась пустота, пронизавшая всю башню от фундамента до крыши. Широкая винтовая лестница соединяла уровни, по витку на каждый ярус, и низкие перила венчали все те же пылающие кристаллы.
«Любопытно», — Хофру коснулся пальцем одного из них.
Камни были холодны наощупь — но при этом светили ярко, и багровый огонь в их прозрачной глубине мерцал и подрагивал — «в такт моему дыханию».
Жрец шагнул на ступень, осторожно высунул голову в колодец: дна в нем, похоже, и вовсе не было, а витки бесконечной спирали сливались вдали кровавым маревом. Наверху зрелище было абсолютно таким же.
— Вот вам и башня Могущества, — проворчал жрец.
Оставалось решить, куда идти: подниматься вверх или наоборот — спускаться вниз.
Но за Хофру решение приняла судьба: он вдруг услыхал болезненный, мучительный стон. Так, словно
