на Северный Берег. А потом… потом…
Ийлур поморщился от внезапно вспыхнувшей головной боли — и это вдобавок к пострадавшей ноге!
Потом как будто ножницами аккуратно вырезали дырку в памяти. И — кошмар наяву, черное сердце флюктуации приграничья. Разрыв в ткани мертвого Эртинойса, в которое, словно в зеркало, смотрится Эритнойс живой.
Полет в пустоту. Свет, далекий, но прекрасный, как вечерняя звезда.
А затем — странное болото, мохнатый паучище невероятных размеров, который с легкостью подмял под себя бывалого воина. Жаркий укол под коленом — и опять пустота.
…Печальный шепот дождя мешался с тихим потрескиванием горящих веток. Дар-Теен, стараясь не делать резких движений, осторожно повернул голову в поисках костра: так и есть! У огня, на подгнившем бревне, сидел кэльчу и увлеченно листал какую-то книгу. Тут же, неподалеку, лежал еще один кэльчу — но оттого, что последний ни разу не шевельнулся, у Дар-Теена возникло нехорошее предчувствие беды.
«Всевеликие Покровители, да куда же я попал? А главное, как?!!»
Пожалуй, единственно правильным решением было бы убраться подальше и от любителя книг, и от неподвижного тела, но…
«А что, так даже лучше. Понятней. Если связали — значит, в плену. Значит, рядом с тобой враг…»
И он снова принялся рассматривать кэльчу. В общем, самый что ни на есть обыкновенный кэльчу, оставивший позади беззаботную юность, но еще не доживший до благородных седин. Костяные чешуйки на голове врага были цвета графита, кожа — светлая, как будто этот кэльчу не слишком много времени проводил на солнце. Его широкие брови то угрюмо сходились на переносице, то приподнимались, как будто в удивлении, губы то оставались сжатыми ниткой, то кривились в болезненной гримасе… А грязные пальцы любовно перебирали страницы книги. Пальцы, куда более привычные к оружию, чем к перу.
Кэльчу вдруг недовольно хмыкнул, быстро сунул книгу в пузатую сумку и повернулся к Дар-Теену. В темных, неопределенного цвета глазах мелькнула тревога, щека с застарелым рубцом нервно дернулась.
— Ты говорить можешь? Меня понимаешь?
«Общий», — Дар-Теен все еще пытался сообразить, каким образом его угораздило попасть в плен к кэльчу, да еще и в болотах. От Альмарана до ближайших болот было не меньше двух седьмиц пути, да еще и на хороших щерах.
— Ты говорить можешь? — терпеливо повторил кэльчу.
Он обогнул костер и подошел ближе — так, что Дар-Теен рассмотрел и заплатки на рукавах потертой куртки, и вымазанные в чем-то зеленоватом штаны, и даже кое-как привязанную шнурком подошву башмака. Рукав, кстати, был порван, а вокруг дырки ядовито желтели высохшие капли неизвестной жидкости.
«А не безумец ли какой?» — мелькнула мысль.
Кэльчу словно невзначай положил пальцы на рукоятку топорика, висящего в ременной петле на поясе — и Дар-Теен решил, что не стоит злить этого жителя холмов.
— Могу.
— И кто ты такой?
Дар-Теен покорно представился, вспомнив старинный гвенимарский обычай и озвучив только первую часть имени.
— Дар, говоришь? — прищурился кэльчу, все еще перебирая пальцами топорище, — а как ты сюда попал?
Тут уж Дар-Теен во всем признался:
— Сам не знаю! А мы далеко от Альмарана?
Кэльчу скривился так, будто разжевал жменю горького перца.
— Ты, ийлур, думай что плетешь. Города такого и нет.
«Точно, сумасшедший», — Дар-Теен прищурился, раздумывая, как себя вести дальше.
— Развяжи меня. Зачем веревки?
— Ты долго был в беспамятстве, — последовал лаконичный ответ.
— У меня, похоже, с ногой что-то. Посмотреть бы, а?
— Мы уже смотрели, — усмехнулся безумец, — кусок мяса вырезали, противоядия дали. Ты что, болотня уже не помнишь?
— Болотня?!!
— Ну, паук, который тебя чуть в трясину не уволок.
Дар-Теен невольно поежился. Паук… Болотень.
Кошмар оказался явью, раз уж об этом знал странный кэльчу.
Но откуда, провались все к Шейнире, в Эртинойсе взялась такая тварь?
— Ничего не понимаю, — вырвалось невольно у ийлура.
— Я тоже не понимаю, откуда ты такой взялся, — язвительно отозвался сумасшедший, — и это в то время, когда во всем Эртинойсе едва ли сыщешь одного-единственного ийлура. Похоже, ты один из последних? От жрецов сбежал?
«Он просто безумец», — Дар-Теен напряг руки, в надежде ослабить веревку и освободиться, — «главное, выбраться из болот, дойти до любого торгового тракта, и…»
— А еще мне интересно, каким образом ты обошел патрульные отряды серкт, — добавил кэльчу.
— Чьи отряды?.. — ийлур, уже не обращая внимания на реплики чокнутого кэльчу, растягивал веревки. Самое главное, прикидываться беспомощным и хотя бы дружелюбным, а там…
— Не мучься, сейчас развяжу, — серьезно изрек кэльчу, — Только не дергайся, у тебя в крови еще достаточно яда.
Он в самом деле наклонился и разрезал веревки.
— А теперь можешь посмотреть на свою ногу.
Дар-Теен, стараясь не упускать его надолго из виду, растирал запястья. Вроде бы сумасшедший не набрасывался с ножом, так что можно немного подождать и прийти в себя…
Потом ийлур оперся ладонями о скользкую траву, сел, жмурясь и пытаясь привести в равновесие завертевшийся вдруг лес. Он только глянул на то, что сотворили с вполне здоровой ногой — и к горлу резко подкатила тошнота. Штанина была разрезана до половины бедра, голень под коленом перемотана тряпкой, сквозь которую уже проступили бурые и странные желто-зеленые пятна.
— Покровители! — вырвалось у Дар-Теена, — да что же вы…
— Иначе остался бы и вовсе без ноги, — заверил кэльчу, который все это время молча следил за Дар-Тееном. И тут же добавил, — можешь не призывать Богов, они давно оставили Эртинойс.
— Да ты просто безумец, — ийлур мрачно осматривал повязку, — куда ты меня уволок от Альмарана?!!
— В таком случае мне снова придется тебя связать, — бесстрастно подытожил кэльчу, — потому что из нас двоих безумен ты. Нет больше Альмарана, а Башня Могущества построена на крови двух народов.
Это было сказано тихо и очень спокойно. Но у Дар-Теена вновь появилось недоброе предчувствие беды. Той, что уже случилась… Как раз в тот момент, когда кто-то выкромсал его кусок воспоминаний.
Во рту собралась горечь, Дар-Теен с трудом сглотнул. Да, под ребрами болезненно скребла паучьими лапками тревога, и страх — животный, неодолимый — обернулся скользким слизнем вокруг сердца.
«Успокойся, успокойся… Что-то здесь не вяжется…»
Дар-Теен набрал побольше воздуха в легкие, выдохнул. Кэльчу безмолвно наблюдал за ним, поигрывая охотничьим ножом. Снова бросилась в глаза убогая одежда, и башмак, отчаянно просящий каши, и белый рваный шрам, перепахавший гладкую щеку и задевший грязную шею.
«Разве ты видел раньше хотя бы одного нищего кэльчу? Разве не им дан великий Дар видеть золото и находить драгоценности в тверди этого мира?!!»
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — каждое слово давалось тяжело, потому что услышать правду означало выслушать приговор и самому себе, и зеленоглазой ийлуре, — скажи, где я, что случилось. Что
