Он вздрогнул. Ах, вот как! Божественная, похоже, изволила начать свою игру. Царица предпочла держать при себе того, кто слишком много знал? Или иные причины побудили ее принять такое решение?
Хофру даже ощутил легкое чувство вины: ведь в случае гибели Говорящего на его место должен был заступить Тесто. Последний, скорее всего, спал и видел себя подле трона — и вот, получите…
— Я впервые слышу об этом.
Щеки Теста обиженно задрожали, он с трудом выбрался из кресла и начал мелкими шажками мерить комнату, по пути легонько касаясь пальцами то полированной столешницы, то драгоценной вазы, то золотой кисти звонка.
— Мне, Хофру, не совсем ясны мотивы Царицы, — глухо пожаловался он, — ведь божественной Териклес тоже известны наши правила. Она настаивает исключительно на твоей темной личности, и это невзирая на то, что тебе придется отлучаться к Пирамиде.
— Могу ли я отказаться? — Хофру тоже поднялся. Он прекрасно понимал, что разговор не затянется, и что говорить, в общем-то, не о чем. Он, Хофру, повернется и выйдет из этого роскошного кабинета Говорящим-с-Царицей, оставив за спиной несчастного жреца, чувствуя на себе его неприязненный взгляд… Но — «знал бы ты, Тесто, чем стала наша Царица…»
— Разумеется нет, — вскинул брови Второй Говорящий, — но можешь ли ты сказать мне… Есть ли у тебя догадки… Отчего божественное отражение Селкирет нарушает вековые традиции?
Светлые пухлые пальцы Говорящего, сцепленные на животе, дрожали. И у Хофру появилось стойкое ощущение нависшей беды. Все-таки Второй Говорящий должен был занять место Первого. Следовательно, случись что с ним, Хофру — и дорожка к трону будет открыта.
«Это ее штучки», — раздраженно подумал жрец, — «но для чего? Царица хочет, чтобы меня убили? Или — снова иные мотивы, иные, непонятные мне желания?!!»
— Мне это неведомо, — твердо ответил он, глядя в сонные глазки Теста. Глазки, которые, тем не менее, все видели и подмечали.
— Я прекрасно тебя понимаю, — в интонациях Второго Говорящего появилась насмешка, — но тогда… Не ответишь ли ты еще на один вопрос, Хофру?
— Если это только в моих силах…
Тесто, подобно галере рассекающей морские волны, преодолел разделяющее их расстояние. От него пахло чистой, отглаженной одеждой и немного апельсинами, а в широко посаженных глазах не осталось и толики сна.
— Хофру, — быстро прошептал Говорящий, — ты почувствовал
Тревога на рыхлом лице сменилась отчаянием — таким, что Хофру не смог произнести очередную ложь.
— И что же… нам теперь делать? — Тесто всплеснул руками и горестно покачал головой, — не знаю, почему это произошло, но теперь… Серкт начнут вымирать. Что нам делать с царицей, Хофру? С той, которая перестала одаривать свой народ тем, чем должна одаривать? С той, которая превратилась в бесполезную куклу на троне?!!
Хофру молчал. А Второй Говорящий, кусая заусенец, вдруг заговорил быстро-быстро, то и дело озираясь.
— Чтобы найти другой мир, мы должны убить эту Царицу. Тогда можно было бы создать новую, отстроить новую башню Могущества… Ты понимаешь меня, Хофру?
«Ну вот, начинается!»
— Мне кажется, у нас еще есть немного времени, — Хофру отстранился, но его собеседник всем своим грузным телом подался вперед.
— Да, время еще есть. Но его не так уж и много, Хофру. Смерть начнет собирать урожай с тех, кто слабее всего, кто дальше всего от трона… С тех, кому и при прежней Царице доставалось менее всего. А последними вымрут нобели… И мы, жрецы Селкирет.
— Но, быть может, все еще наладится.
Второй Говорящий замер, словно от удара. Смерил Хофру удивленным взглядом, и глухо обронил:
— Наладится, говоришь? Может быть. Но такого еще не было раньше, и я, Хофру, я в растерянности. Впервые за много лет я не знаю, что делать. Получается, пока мы не убьем эту Царицу, мы не можем открыть для себя новый мир и создать новую Териклес? И это пугает, очень пугает. Впрочем, что это я?
Он, тряся щеками, начал произносить длинное и вычурное поздравление с восхождением на ступень «Говорящего-с-Царицей». Затем осекся, горько улыбнулся.
— Брат Хофру… Вернее, Говорящий-С-Царицей. Мы ведь в ловушке, да? Наконец добравшись до Врат, которые мы так долго искали. И что? Нам приходится убить Царицу… Чтобы вновь
— Нам следует подождать, — вставил Хофру.
— Возможно, возможно. Хотя мне кажется, что этого не миновать. И вот, стоя перед Вратами, мы повернемся к ним спиной, убьем Царицу и отправимся искать новые земли?
Второй Говорящий, не отрываясь, смотрел на Хофру. Он искал истину, пробиваясь сквозь ментальную защиту, буравясь внутрь сознания — ровно до тех пор, пока ему позволили.
«Знает ли он, что теперь Царицу и убить нельзя? Знает ли о том, что — да, теперь народ серкт попал в настоящую ловушку?»
Хофру отвел взгляд и сделал вид, что изучает затейливый орнамент на ковре. Впрочем, все было однообразно — даже по ковру бежали скорпионы, маленькие и большие, с алыми точками злых глаз.
— Я бы не торопился, — вновь повторил жрец.
— О, разумеется, — хихикнул Тесто, — ведь это обязанность Говорящего-С-Царицей вонзить ей в сердце ритуальный нож. Затем вырезать еще живое, трепещущее сердце из груди и, в завершение, провести ритуал, после которого
«Но, быть может, мы ошибались? Быть может, новую Териклес все также можно уничтожить? А затем, отправившись в другой мир, через несколько лет повернуть назад и вернуться к Вратам?»
Второй Говорящий отвернулся и медленно поплыл к своему креслу.
— Боюсь, Хофру, тебе не избежать этого, — донесся его усталый голос, — полагаю, что совет старших жрецов поддержит меня. Ты ведь не будешь возражать против того, что наш народ, серкт, должен жить дальше? Не смотря на то, что
… Хофру вышел от Теста, пребывая в крайнем раздражении — успокоился только после того, как выбрался из Храма и преодолел половину пути к Дворцу.
… Там, оказывается, уже знали о новом Говорящем.
Стоило шагнуть под желтоватые своды, высокие и легкие, словно старое кружево, пройти с десяток шагов по надоедливо-искрящемуся полу, как отовсюду горохом посыпались нобели. Мужчины и женщины в белых свободных одеяниях, одинаково красивые, одинаково благородные… Словно золоченые куклы, выставленные на продажу в богатой лавке. Даже прически были у всех одинаковыми: черные волосы гладко зачесаны назад со лба, а чуть ниже затылка, над шеей, накручены валиком на тонкую спицу из драгоценного металла.
— Говорящий, Говорящий! — пронесся шепоток.
Хофру не придумал ничего лучше, чем молча поклониться и двинуться дальше. Ему хотелось скрыться, убежать от всех этих недобрых, подозрительных взглядов, от томных вздохов и навязчивого запаха благовоний. Вернуться в Храм?.. Но — отныне место его было рядом с троном Царицы Териклес, а значит и рядом с этими серкт, такими чужими и непонятными. Хофру только зубами заскрипел: неужели Териклес все это задумала только чтобы досадить ему? Ему, который кормил и умывал ее в башне… Но потом… хотел уничтожить… В груди раскаленными углями жгла, перекатывалась злость, и ее некуда было деть. Разве что броситься на нобелей и слегка проредить их стройные ряды?
А бело-золотое море расступалось перед ним, проплывали, словно в тумане лица с искусственными, приклеенными улыбками, с темными провалами глаз… Ровно до тех пор, пока перед Хофру не выросла белоснежная скала, которая прогудела:
— Говорящий-с-Царицей, твоего внимания испрашивает Делкош, Носящий Бриллиантовую
