Териклес, усмехаясь, вновь оказалась за спиной, легонько коснулась плеча.
— Ты еще здесь, Говорящий? Иди же… Я буду ждать новостей.
Хофру поклонился и скорым шагом покинул тронный зал, вновь оставляя Царицу в опасном одиночестве. Правда, с некоторых пор Хофру уже не сомневался в умении Териклес постоять за себя — а потому покинул правительницу, нимало не беспокоясь за ее драгоценную жизнь. Он шел в дворцовые подземелья, где разместили узников.
…Ловушка, в которую угодили серкт, вновь приоткрылась. Снова замаячила призрачная, но все же надежда: Царица почуяла след ключа в плененном ийлуре. Если только она не ошиблась…
«Но ведь она не ошиблась тогда, когда мы поймали змееголового?» — Хофру вспомнил долговязого
«Теперь бы не потерять еще и этого», — Хофру поморщился.
Ха! Териклес надеется заставить ийлура служить ее величеству? Всевеликая Селкирет, какая самонадеянность! Зная немного этот народ, Хофру прекрасно понимал, что ийлур скорее согласится на пытки и казнь, чем на службу у кровного врага.
А если подойти с другой стороны? Если уговорить ийлура действовать на пользу всему Эртинойсу?
Жрец довольно хмыкнул. Селкирет вновь тасовала карты судьбы, а уж в этой игре Хофру преуспел достаточно, чтобы вытащить нужную масть…
«И мы еще посмотрим, кто останется в дураках», — он улыбался, спускаясь по винтовой лестнице в подземелья.
Еще не все потеряно. И шансы на спасение все равно остались, как бы ни старалась Териклес.
Жрец улыбался, шагая по длинному и сырому коридору, утыканному низкими дверцами с разноцветными пятнами плесени.
Хофру добрался до дежурящих на часах стражах, потребовал показать ему пленников, осмелившихся покуситься на святая святых народа серкт.
О, разумеется, Говорящий-с-Царицей может взглянуть на них!
И перед Хофру, как по мановению божественной воли, распахивались двери. Он увидел закованного в цепи бесчувственного ийлура, даже подошел, чтобы рассмотреть поближе — «И откуда он взялся? Ведь башня Могущества должна была их всех сожрать!»
Глядя на поверженного сына старых богов, Хофру даже испытал непонятное сожаление, связанное с тем, что столь красивая раса навсегда исчезла из вселенной. Потом, уже собираясь уходить, Хофру с удивлением обнаружил в углу камеры скелет элеана. Это показалось странным, и еще более странной показалась жрецу нацарапанная над черепом элеана надпись «Иди в Храм Дракона». Но потом Хофру решил не придавать значения пустякам и перешел к осмотру второго узника.
Им оказался кэльчу, один из тех, кого пощадила башня Могущества. Он также лежал на грязном полу без чувств, и, судя по посиневшим губам, страдал сердцем. Приглядевшись, Хофру усмехнулся: да он же знал этого карлика! Тут и гадать не нужно было о причине нездорового цвета лица — какие только яды не опробовали на нем жрецы! Странно, что этот малый ухитрился сбежать, ну да судьбу не обманешь. Улизнул, чтобы вновь оказаться в подземелье.
Перед третьей дверью он помедлил. Страх царапнул по позвоночнику, и Хофру — смех да и только! — жрец Хофру с трудом взял себя в руки.
«Андоли будет без сознания, также, как и они», — мысленно успокаивал он себя, — «и никаких разговоров. Только взглянуть — и все…»
Но уже на пороге Хофру пришлось привалиться к дверному косяку.
Во рту стало горько и противно, словно разжевал какую-то гадость: в свете факела элеана приподнялась на локте и посмотрела на него чистым и внимательным взглядом.
Хофру молча повернулся, потянул на себя дверь, захлопывая ее прямо перед носом любопытных стражей. И первыми словами, которые он смог произнести, были:
— Зачем ты вернулась?
… Воспоминания. Никому не нужные, поблекшие, безрадостные.
Они как будто нарочно ждали, долго и терпеливо — чтобы потом, воспользовавшись минутной слабостью Хофру, вмиг разнести старательно возведенную плотину и хлынуть в пересохшее русло реки.
… — Брат Хофру, Говорящий-с-Царицей просит тебя об одолжении.
Отрываясь от изучения трактата, он без особого энтузиазма покосился на стоящего в дверях послушника.
«Просит об одолжении, как же», — Хофру попробовал прикинуть, что такого могло понадобиться старику. На ум приходила только слежка за кем-нибудь из своих же — вряд ли фантазии Говорящего хватило бы на что-то большее. Но Хофру все-таки счел нужным поинтересоваться:
— Что требуется Говорящему-с-Царицей?
Послушник едва сдерживал смех.
— Говорящий считает, что ты достаточно хорошо изучил строение тел местных жителей, чтобы заняться целительством.
Хофру приподнял бровь. Ничего забавного в подобном умозаключении старого жреца не было, а весь вид юного серкт говорил о том, что он вот-вот рассмеется в полный голос.
— Что хочет Говорящий? — холодно спросил Хофру.
— Следуй за мной, прошу тебя, — послушник смиренно поклонился.
И через несколько минут перед Хофру предстал, собственно говоря, пациент — тощее, всклокоченное существо, грязное настолько, что, казалось, его намеренно вываляли в грязи.
Существо это… отбросило с лица спутанные черные волосы и с вызовом уставилось на Хофру. Так, словно хотело сказать: не нужна мне твоя помощь, и вообще, проваливай…
«Элеана», — жрец без особого интереса рассматривал девушку. И вдруг словно иглу под сердце вогнали.
Стоп!
Элеана без крыльев… Так это же — это же забава самой Териклес!
Хорош же Говорящий — и чем это он, Хофру, успел провиниться? Не вылечишь элеану, не сносить головы. Териклес не простит, если ее драгоценная куколка навеки закроет глаза…
Говорящий-с-Царицей появился тотчас же.
— А-а, брат Хофру! Мне ведомо, насколько ты преуспел в науке врачевания, а потому — заметь, это большая честь! — потому займись ногой этого юного создания. Надеюсь, ты помнишь
«Так, значит, вот кто вырос из розовощекого младенца», — Хофру молча подошел к скорчившейся на низкой скамье элеане.
— Андоли превосходно владеет языком серкт, — добавил Говорящий-с-Царицей.
Он постоял-постоял, наблюдая за Хофру, а затем удалился. Жрец остался один на один с невероятно грязной, растрепанной девицей, у которой, судя по опухоли, приключился перелом голени.
… А дальше — дальше дни покатились, словно алебастровые шарики по склону. И как-то незаметно отмытая от грязи, чистенькая элеана стала единственным светлым пятном в жреческой жизни. Такое иногда бывает; Хофру довольно долго изучал свойства минералов Эртинойса, и нашел один невзрачный на вид камешек, который, будучи оставленным на грязном полотне, начинал его выбеливать. Даже засохшие пятна крови выводились, и ткань делалась чистой, будто новой.
Хофру было спокойно и уютно смотреть на ее гладкие косички, на тонкие пальчики, порхающие над вышиванием. Тихими утренними часами он находил утешение в прозрачных аметистовых глазах, в которых как будто спряталась радуга. Даже беспокойная душа Хофру забывала на время о десятках изрезанных в подземелье тел, которые затем просто сжигались… Жрецы торопились, выжимая последние крохи новых знаний об обитателях Эртинойса. И все было бы хорошо, если бы этот храм спокойствия не разломала сама Андоли, если бы не потянулась в страхе и одиночестве к жрецу, если бы, наконец, не выследила его в
