Хофру посидел-посидел, раздумывая, затем попытался в состоянии медитации проникнуть в сознание ийлура.
Там… Его встретила боль. Страх. И еще много боли, сводящей с ума и лишающей воли.
«Дура», — в сердцах сбогохульствовал жрец. Но слово это как нельзя лучше характеризовало Божественную Териклес, особенно принимая во внимание ту пользу, которую должен был принести ийлур.
Вздохнув, Хофру принялся за исцеление ийлура. Для этого было достаточно просто привести его в чувство, хотя бы на несколько минут, чтобы разъяснить природу недуга. Жрец не знал, сколько времени он провел в молитвах, испрашивая милости Селкирет, и сколько раз погружился в глубокую медитацию, выуживая сознание ийлура из озера кошмаров. Наконец ему это удалось: астральные щупальца плотно захватили извивающегося червячка, потянули наверх, к свету — и прочь из багрового омута кошмаров.
В комнате стало тихо, прерывистое дыхание ийлура не шло ни в какое сравнение с теми воплями, что он испускал раньше. На Хофру непонимающе взглянули ярко-синие глаза с вертикальными ийлурскими зрачками, затем непонимание сменилось гневом, ненавистью…
Стараясь не увязнуть в словесной перепалке, Хофру честно объяснил, что происходит и откуда взялись повторяющиеся боли, но ийлур только бормотал что-то нечленораздельное и требовал оставить его в покое.
«Ну-ну, тебя оставишь в покое — так ты и сдохнешь к утру», — подумал Хофру.
А вслух еще раз повторил, что состояние пациента есть не что иное, как следствие ментального воздействия Царицы серкт, и что надо во что бы то ни стало убедить себя самого, что ничего не было. Вообще ничего! Вот тогда-то и боль пройдет, и кошмары закончатся…
Ийлур, похоже, внял.
Он лежал неподвижно, судорожно стиснув огромные кулаки — такими можно и гвозди заколачивать. На взгляд Хофру, этот малый походил на стражей серкт, но если у тех на каменном лице не отражалось вообще никаких мыслей, то у ийлура на бледном широком лбу некий мыслительный процесс все-таки проскальзывал. И это, разумеется, не могло не радовать — потому что успех плана Хофру напрямую зависел от способности ийлура думать.
…На самом деле все оказалось куда проще, чем жрец ожидал.
Сперва ийлур недоверчиво выслушал предложение, глядя на Хофру так хищно, что казалось — стоит разрезать веревки, прыгнет и вцепится в горло.
Говорящий-с-Царицей объяснил еще раз. Так доходчиво, насколько мог, и только то, что полагалось услышать ийлуру. Наконец, освободил пленника от пут.
В синих глазах по-прежнему плавало недоверие, но злоба помаленьку исчезала, уходила, словно вода в песок. Жаль вот только, ийлур совершенно не понимал, о каком Ключе идет речь… Ну да что поделаешь? Оставалось положиться на предсказание — о том, что единожды обладая Ключом, смертный всегда к нему вернется еще раз.
Хофу терпеливо, шаг за шагом, пытался растопить ледяную стену неприязни и недоверия, и под конец — хвала Селкирет! — это почти удалось. Они с ийлуром сошлись на том, что ийлур еще немного подумает, а потом — почему бы не согласиться с предложением Царицы, но себе на пользу?
Хофру, конечно же, умолчал о том, какую пользу сам собирается извлечь из Ключа. Но к чему разочаровывать ийлура раньше времени? Главное, чтобы этот голубоглазый мужчина добрался до Драгоценности — а уж после перехватить его не составит труда.
И он покинул ийлура в твердой уверенности, что дальше все пойдет как надо.
Оставалось навестить кэльчу и расспросить о загадочной надписи…
Но ему, проведшему не один час у постели больного, снова не дали и шагу ступить.
— Говорящий, тебя хочет видеть божественная Териклес.
Хофру вздохнул и, развернувшись, зашагал в направлении, прямо противоположном тому, куда шел вначале.
Териклес Божественная ожидала Говорящего в собственных покоях. Тех самых, где кровь нобелей омыла полы и где на кушетке были разложены вышитые бисером подушечки.
Царица, облаченная в длинный пунцовый халат, сидела в высоком кресле, напряженно выпрямив спину и поставив босые ноги на маленькую скамеечку. Косы чудесного медного цвета были распущены, и над ними с гребнем в руках трудилась Андоли, то и дело испуганно косясь на распахнутые входные двери.
Когда Хофру вошел и поклонился, элеана заметно побледнела и принялась за волосы правительницы с удвоенным усердием. А Териклес — та одарила жреца хищным оскалом, который должно было называть милостивой улыбкой.
— Хофру, — вкрадчиво позвала Териклес, — Хофру-у-у…
— Да, моя божественная, — он еще раз поклонился, приложив ладонь к сердцу, — я пришел по твоему первому зову.
Андоли бросила на него умоляющий взгляд, словно хотела предупредить об опасности, на минуту замешкалась, поправляя разошедшийся подол белоснежного платья, за что была тут же удостоена чувствительного щипка.
— Милочка, не зевай, — сердито процедила Териклес и тут же обратилась к Хофру, — хотелось бы мне знать, ты сошел с ума, Говорящий? Что ты себе позволяешь?
«А, вот оно в чем дело», — Хофру постарался скрыть улыбку, — «уже донесли… Неужели Тесто?»
— Я не позволяю себе ничего сверх того, что записано для Говорящего, — скромно отозвался он, вновь кланяясь.
Царица нетерпеливо стукнула кулачком по подлокотнику.
— Нет, Хофру, нет. Я наказала того жалкого червя, ийлура, за дерзость. И что я узнаю? Оказывается мой Говорящий, мой Хофру, проводит долгие часы рядом с постелью этого безмозглого болвана — и избавляет его от наказания! Как это понимать, Хофру? Ты решил, что можешь сравниться со мной?
Резной гребень порхал в тонких пальчиках Андоли, разделяя пышные волосы царицы на блестящие прядки. Элеана только глянула в сторону Хофру — и чуть заметно качнула головой, словно призывая не спорить с самой Царицей. Но ссоры и пустые споры не входили в планы Хофру.
Он отвесил еще один поклон, такой низкий, что на миг даже потерял из виду золотистое лицо Териклес.
— Моя Царица! Все мои усилия направлены на твое благо. Позволь мне рассказать то, что я сделал — и, не сомневаюсь, ты будешь удовлетворена.
— Я готова тебя выслушать, — усмехнулась Териклес, и ее лицо замерло, окаменело. Ни чувств, ни мыслей — золотая маска с черными провалами глаз.
— Наверняка тебе будет приятно услышать, о божественная, что я уговорил ийлура отправиться за ключом. Он принесет нам Ключ, моя Царица, и ты получишь то, о чем так долго грезили твои предшественницы…
Руки Андоли задрожали, и она вцепилась в гребень как утопающий в соломинку.
«Как же так?» — немой вопрос был в аметистовых глазах, прекрасных и чистых, — «что ты с ним сделал, Хофру?»
— И что же ты с ним сделал? — лениво полюбопытствовала Царица.
— Пообещал ему свободу, — ухмыльнулся жрец, с трудом выдерживая взгляд Териклес, — а чтобы он нас не разочаровал, я бы предложил отправить вместе с ним
И указал на элеану.
— Я никогда не сомневался в преданности этой девушки твоему величеству, — поспешно добавил Хофру, — Ее похитили, возможно, пытали… Но она снова при тебе, моя божественная!.. А потому… потому я полагаю, что если ийлур надумает сбежать с Ключом, твоя верная служанка попросту убьет его, а ключ доставит нам.
Андоли сделалась белее собственного платья, хоть это и казалось невозможным, но гребень безостановочно продолжал скользить по волосам Териклес.
Царица задумчиво теребила ворот халата, глядя куда-то сквозь Хофру. Наконец она покачала головой:
