деревьев.
«Значит, вся твоя ярость обрушилась на дворец», — эрг усмехнулся и, легонько подстегивая коня, двинулся дальше.
— Скупой платит дважды, — проворчал он, — хотел бы я сейчас увидеть владык Шеззара… И спросить — куда пошла та сила, которую они хотели получить от спящих эргов… кажется, теперь не увильнуть от визита в Шенду-ха.
Дорога спустилась с холма, стала шире и ровнее; пыль вилась из-под копыт Севетра. Дневное светило медленно клонилось к хребту Покоя Солнца, рассыпая напоследок охапки розово-золотистых своих стрел.
И Тиорин отчего-то не удивился, когда впереди, посреди дороги, замаячил внушительный силуэт всадника. Огромный вороной конь, по размерам ничуть не уступающий Севетру, черные доспехи.
Не иначе, верный Юдин… Так оно и оказалось.
Едва завидев приближающегося лорда, таверс дал шпор коню.
— Милорд, я рад видеть вас живым. Тэут-Ахи…
— Да, знаю. Уже видел, — Тиорин кивнул, не без любопытства рассматривая слугу.
Юдин был без шлема, волосы — всклокочены, на щеках — сажа, словно доблестный предводитель клана был вынужден удирать от кого-то и только-только запутал следы. Да оно и понятно, от кого.
— Что с твоим кланом?
Но таверс лишь махнул рукой — мол, с ними ничего страшного и не могло случиться. Ведь таверсы — всего лишь слуги, не более…
— Ваш дворец сгорел, милорд. Возрождающая купель разрушена, после того, как
Тиорин прищурился. Невзирая на растрепанный вид, Юдин не выглядел ни перепуганным, ни расстроенным.
— На чьей стороне таверсы, а, Юдин?
Тот в нерешительности провел по волосам, приглаживая их. Взгляд задержался на камешках под ногами лошади.
— Да не разгневается милорд… — таверс откашлялся, прочищая человеческое горло, — таверсы пойдут за победителем.
— Ясно, — Тиорин пожал плечами. В общем, чего и следовало ожидать…
Он отпустил поводья, и Севетр неспешно побрел по направлению к Айруну.
«По крайней мере, они не предали меня и не переметнулись на ее сторону до того, как мое тело обратится в камень».
— Милорд, — Юдин догнал его, — милорд, прошу вас…
— Я все понимаю. Это — закон Бездны.
— Я был у могильника Тэут-Ахи, — торопливо сказал Юдин. Он вертел головой, то и дело оглядывался, будто опасался — а вдруг старшие уже близко и подслушивают?
Потом его голос упал до хриплого шепота.
— Это невозможно, милорд… На месте кургана… Пирамида.
— Что?!!
Это и впрямь казалось невозможным. Но то, что через минуту сказал Юдин, заставило Тиорина усомниться в реальности всего происходящего.
— Эта пирамида, милорд — огромный, небывало огромный цельный алмаз. И вы должны знать, что я не ошибаюсь. Мне-то известно, как выглядят — и каковы на вкус эти рожденные Бездной кристаллы!
Севетр перешел на крупную рысь, словно почуяв впереди конюшни. И Тиорину — уже в который раз — захотелось раздернуть холсты с нарисованным пейзажем. Чтобы, наконец, понять — что происходит на самом деле в этих землях, поглоти их Первородное пламя. Хотя… Нет. Нельзя даже в сердцах желать такого, потому что это будет концом всему живому, всему, что он так любил в этой проклятой жизни демона.
— Юдин…
— Приказывайте, милорд.
Эрг усмехнулся и дружески хлопнул по черненому наплечнику таверса.
— Я не могу тебе больше приказывать, мой верный Юдин. Я прошу тебя… Очень прошу. Чтобы твой клан не вмешивался и держался в стороне от наших дрязг, понимаешь? Ты… можешь сделать одолжение? Можешь не уводить своих к Тэут-Ахи, пока я жив? Думаю, это не займет много времени, и будет лучше, если ты и твой клан проведете его в ладонях Бездны, под землей.
В черных глазах таверса полыхнули искры. Казалось, он был польщен — тем, что
— Милорд, даже в мыслях не было принимать сторону Тэут-Ахи. Закон, милорд… Ведь победителя — нет, и идти нам не за кем.
— Значит, вы будете в стороне, пока все не закончится? — уточнил эрг.
— Да, милорд.
— Тогда… Здесь мы расстанемся.
— Благодарю, милорд.
Юдин поклонился, приложив латную перчатку к тому месту, где в человеческом теле бьется сердце. И, пожалуй, этот таверс и вправду был благодарен — за то, что господин не стал требовать ни присяги верности, ни попыток уничтожить проснувшуюся старшую. Все это — дело правящих, а таверсы идут за тем, кто сильнее…
— Прощай, — неслышно шепнул Тиорин и пришпорил беднягу Севетра. Который, скорее всего, только и мечтал, что о хорошей конюшне, чистой воде и торбе овса.
Солнце нырнуло в пух облаков, что вечно клубятся на костлявом западном хребте. Еще немного — и Серединные земли окутает туманная шаль сумерек…
«Алмазная пирамида», — тоскливо размышлял Тиорин, — «Юдину нет смысла лгать мне. Если это так и есть, ничего удивительного в том, что проснулась Тэут-Ахи. То, что сдерживало ее — исчезло, и она освободилась. Но кто — во имя Первородного пламени — кто мог это сделать?»
Ответа на этот вопрос эрг не знал. Наверное, следовало поспешить к этой самой пирамиде, попытаться понять… Он поскреб подбородок, совсем по-людски заросший щетиной… Когда-то у него была роскошная черная борода, но ее пришлось отрезать после того, как проиграл в битве за право быть вождем… А потом… потом был принесен в жертву богине огня…
Тиорин сжал зубы до неприятной, тянущей в висках боли. К чему эти воспоминания, похожие на дым, стелящийся над пепелищем? Давно сгорели картины, и сгорели не зря, это стало ясно еще прошедшей ночью, когда Тэут-Ахи первая покинула место схватки и бросилась наутек.
«Она просто не вошла в полную силу. Когда это произойдет, все будет по-другому».
…Лорд Саквейра въехал в Айрун.
И с легкой грустью понял, что город изменился.
В тенях рождались недобрая настороженность, шорохи, подозрительные, липкие взгляды. Кое-где поблескивало битое стекло. А на углу, под розовым кустом… Тиорин не поверил собственным глазам. Даже спешился, подошел и перевернул человека на спину — чтобы увидеть рукоять кинжала, засаженного в грудь. Кошельки были тщательно срезаны.
— Хм. — он постоял немного, безнадежно пытаясь сообразить, что такого приключилось с Айруном.
А потом его осенила очень простая мысль: жители всех Саквейрских земель видели, как горит дворец на Айрун-ха. И те, кто в страхе за собственные никчемные жизни раньше прятались по норам, начали выползать на манящий свет луны.
«И почему они не вымерли и не извелись за долгие годы моего правления?» — устало подумал эрг, — «страх заставлял их хорошо прятаться… а теперь они почуяли свободу».
Он пошел дальше, углубляясь в хитросплетение уютных улочек. Один раз его кто-то окликнул из густой тени дома, но Тиорин только выразительно похлопал по гарде и зашагал дальше, ведя Севетра под уздцы. Тревожить его пока не смели. Пока…
