Тень Арднейра

даже не утрудились соорудить саркофаг, который бы защищал тело от мелких хищников и грызунов… Впрочем, здесь их и так не было, и тело старшего сохранилось великолепно.

Он лежал на боку, но одного взгляды было достаточно, чтобы понять: этот эрг не уснул в покое, а боролся до последнего… Скрюченные пальцы вцепились в выступ на полу, ноги согнуты в коленях, лицо повернуто к ступеням…

Тэут-Ахи скрипнула зубами.

Он пытался ползти, даже тогда, когда грудь уже была пробита штырем, и каждое движение причиняло невыносимую боль.

Легкий росчерк копья — и ближайшая груда костей рассыпалась. Покатился, стуча, по камню череп давней жертвы.

Тэут-Ахи присела на корточки над спящим и осторожно прикоснулась к его плечу. Кожа под пальцами опасно хрустнула, за прошедшие столетия обратившись в сухую коричневую пленку. Дха-Тор не проснулся.

«Может быть, он мертв?»

И Тэут-Ахи, взревев, разметала по полу человеческие останки. Ведь, если старшие не пережили этот долгий сон, то ей придется сражаться в одиночестве, против своры младших. Известно, чем может кончиться подобная схватка; потому как одинокий герой побеждает недругов лишь в красивых и лживых легендах.

Она вновь наклонилась к застывшему Дха-Тору. Кожа, мускулы, кровеносные сосуды — все ссохлось, затвердело… И старший эрг сейчас весьма напоминал хорошо просоленную и тщательно высушеную на солнце рыбу.

«Но ведь я тоже… была такой… И, побери меня Бездна, он не мог умереть!»

Старший оставался недвижим.

Тэут-Ахи обошла его, опустилась на колени, чтобы видеть лицо. Прислушалась, пытаясь уловить мыслепоток…

— Дха-Тор. Просыпайся, настало время мести.

…Хруст. Словно раздавили таракана.

Тэут-Ахи пошарила глазами по скрюченной фигуре и едва не подпрыгнула от радости: пальцы старшего эрга медленно разгибались.

— Ты меня слышишь? Видишь меня?

Ей захотелось поднять его и встряхнуть, но — одно неловкое движение, и можно что-нибудь сломать низложенному владыке.

Бок распростертого Дха-Тора конвульсивно сжался; внутри что-то рвалось, трескаясь по швам… И своды пещеры отразили хриплый вздох.

— Поднимайся, брат, — Тэут-Ахи погладила эрга по острой ключице, — поднимайся…

* * *

…То, что собирался предпринять Ланс, для обычного смертного было бы равносильно гибели: редко кому удавалось сперва покинуть телесную оболочку, а затем вернуться. Но Ланс даже в чужом мире все- таки оставался младшим богом Арднейра, а потому мог себе позволить роскошь путешествий вне тела.

Только вот на сей раз оно будет слишком далеким, а потому опасным.

Отдохнув и заставив себя успокоиться, шеннит накрыл себя хрустальным куполом — на тот случай, если бесхозное тело будет долго валяться посреди степи и найдутся желающие им полакомиться. В гранях разбилась на мелкие осколки бледная луна, и заиграли искрами далекие звезды, каждая из которых — отдельный мир в слоях Сущего, только мало кто об этом задумывается.

Ланс уселся, скрестив ноги и расслабленно положив руки на колени. Закрыл глаза.

«Главное, чтобы за время моего отсутствия ничего не случилось с Вейрой».

И это была его последняя мысль перед тем, как…

Звезды размазались, превратившись в сияющие нити. И он понесся вверх, в бесконечную черноту неба. Туда, где плавает кроваво-красный шарик Дхэттара.

Он летел, оставляя позади тысячи и тысячи неведомых миров, до которых никогда не добраться богам Арднейра, да и не нужно это: судьба каждого высшего — править тем миром, в котором он был рожден.

И невесомой песчинкой Ланс стремился туда, где был его дом. Чтобы увидеть. Чтобы понять.

«Цитрония, где же ты?»

На миг он уперся в невидимую стену, но она послушно прогнулась, а затем и вовсе лопнула, как тонкая кожица персика. Нити звезд растворились в предрассветной дымке родного мира.

… Высокий белый лоб. Корона из иссиня-черных кос. Широко распахнутые глаза, в которых яростно бьется, не находя выхода, пламя.

Цитрония отряхнула пыль с ладоней и еще раз оглядела свое творение — алмазную пирамиду, четыреста локтей каждое ребро. Затем, убедившись в том, что никто из младших не застал ее за созданием монолита, заторопилась прочь по узкой тропинке. Из-за черной кромки леса медленно поднимался кровавый глаз солнца, рассыпаясь алыми искрами по золотому шитью плаща.

Она шла долго. Сворачивая в нужных местах, ориентируясь по одной ей известным знакам. К полудню добралась до приметного лысого холма — там еще старшие проложили тоннель, ведущий внутрь. Оказалось, не зря: под толщей породы, в известняковой колыбели, сладко дремало небольшое озерцо. Туда-то и направилась Цитрония, предварительно окинув внимательным взглядом близлежащие заросли. Почувствовала слежку? Вряд ли… Здесь вопрос в том, чего она могла ожидать от Ланса иль Фрейна ар Молд, отправленного в Дхэттар.

Теперь… Под ногами — тихий хруст крошащегося сланца. Вдоль стен тускло светятся кристаллы ашим, черпнувшие огня в час рождения Арднейра, да так и хранящие его в себе вот уже сколько эонов времени. А впереди — Цитрония подобралась, как кошка, завидевшая мышь. У озерца с голубой водой, на которую бликами ложился свет от кристаллов, сидел некто в длинном бесформенном одеянии.

Впрочем, этот кто-то не был похож ни на монаха, ни на прокаженного. Одежда искрилась шитьем и алмазными брызгами, и золотой венец на совершенно белых — но отнюдь не седых — волосах говорил о высоком положении неизвестного. Да Цитрония и не стала бы тайно встречаться с кем-нибудь незначительным…

Лансу не пришлось гадать о том, кто этот незнакомец. Он прекрасно знал и его, и все немногочисленное поколение.

Цитрония пришла на встречу со старшим шеннитом и, казалось, даже маленькие ашимки приугасли от такой вопиющей несуразицы.

Остановившись на почтительном расстоянии, она глубоко поклонилась. В пронзительно-синих глазах старшего вяло всколыхнулся живой огонь, он медленно поднял руку и поманил младшую к себе.

— Мой госп… господин, — Цитрония сделала осторожный шаг вперед. Затем еще, и еще… но близко к богу Арднейра подходить не торопилась.

— Ты пришла за договором? — голос бога журчал подобно ручейку среди камней, — но он вступит в силу только тогда, когда ты сделаешь то, что обещала.

Губы младшей дрогнули, и она опустила глаза. Наверное, чтобы не выдать охватившей ее нерешительности.

— Как только Ланс построит оттоки, я приведу их в действие, — торопливо сказала она, — неугодное вам поколение будет уничтожено, а я…

И пытливо поглядела на застывшего бога.

— Мы не лгали, давая обещание, — презрительно проговорил старший, — и мне непонятно твое желание скрепить сделку договором. Как только младшее поколение погибнет, мы примем тебя в круг богов. И иных правящих здесь уже не будет. Никогда.

Цитрония улыбнулась. А Ланс вдруг подумал, что сам Творец подсказал ему идею осмотреться в Арднейре, скажем, с высоты, именно в этот день и в этот час.

— Записанное в договоре гарантирует выполнение обязательств, — отчеканивая каждое слово,