После ужина Целитель предложил гостям постели — мягкие матрасы и простыни из той же коры- бархата. Удобства в эльфийских домах оказались попроще, чем в городе людей — никакой бани с массажем, а просто кувшин с водой на веревке для умывания. Правда при кувшине веточки для чистки зубов и мелкие мыльные плодики, которые нужно было раздавливать в руках, натирать кожу и потом смывать. При унитазах сливов не оказалось, но запаха никакого не было, то есть был такой же как и во всем доме слегка влажноватый, приятный и не навязчивый запах дерева. Зато при унитазах были пачки самой настоящей туалетной бумаги. То есть не бумаги, конечно, а свежих округлых листьев, но ничуть не хуже. Все это Целитель сам показывал и рассказывал. Медсестер при больнице не было, как и иного младшего медперсонала. По крайней мере в данный момент. Впрочем, больных тоже почти никогда не было — эльфы оказались на редкость здоровым народом. И сам целитель занимался не столько практическим лечением, сколько исследованиями в области медицины. Если же больные вдруг появлялись, то за ними ухаживали родственники, а сам Целитель занимался лишь лечением. А вот кто занимался вульгарной уборкой помещений, Никита так и не узнал. Не сам же знаменитый врач брал швабру в руки. Но у других землян вопрос этот не появился, что и понятно: привыкли они, что все это делает робслуга, даже и не думали о таких мелочах. Только ведь у эльфов никаких роботов не было.
Немало удивило Никиту поведение Мага. В продолжение разговора он все помалкивал и мотал на ус, пользуясь тем, что врач и земляне общаются на языке людей без его помощи. Никита видел, что Магу все это в новинку и интересно. Странно, что за свои столетия Маг так и не удосужился изучить жизнь эльфов — соседей. Или может быть они скрывали от него что-то? Но к гостям из чужой вселенной ведь относятся доброжелательно и ничего не стараются скрыть. На прямой вопрос Никиты Маг ответил:
— Да, я действительно плохо знаю это племя. Я бывал у них в прошлом несколько раз. Но они не очень стремились установить близкие отношения со мной. Так что сегодня я узнал очень много нового для себя.
— А как ты думаешь, почему они к нам, чужакам, отнеслись с большим интересом, чем к тебе? — спросила Аня.
— Именно потому, что вы чужаки. И Посланник, и Целитель владеют магией, хотя и отличной от моей. Но так же как и я, они чувствуют, что вы их не обманываете, и не считают вас опасными. Они не очень хорошо относятся к эльфам Загорья, с которыми вы уже встречались, и не желают делиться с ними своими знаниями. А маги происходят в сущности из того племени.
— Но тогда я все равно не понимаю. Если они желали что-то скрыть от тебя, то почему Целитель так охотно говорил с нами в твоем присутствии? И ты же говорил, что среди эльфов не принято есть с гостями. А он ел.
— Целитель кажется хорошо знает обычаи людей. И вы ему были очень интересны, в отличие от меня. Потому что с вами интересен даже обмен такими знаниями, которые нельзя использовать практически. А со мной такого разговора не получилось бы. Он ведь все равно не рассказал вам ничего, что я мог бы использовать. Хотя для меня новым оказалось представление об их возможностях в медицине. Но я не узнал ничего о том, как они это делают.
— Так почему ты пригласил нас посетить это племя, если сам его плохо знаешь и тебя здесь не очень жалуют? — спросил Никита.
— Я их знаю достаточно, чтобы быть уверенным, что вам здесь ничего не угрожает. Я был уверен, что они не отнесутся к вам как к врагам, не попытаются убить или схватить. В крайнем случае попросят уйти. И точно знал, что от загорян вам ничего хорошего ждать не приходится. Так что если вы хотели познакомиться с жизнью эльфов, то это единственное место, где вы могли это сделать. Может быть в глубине континента вы бы тоже могли встретиться с эльфами без вражды, но я о тех местах знаю еще меньше. И не знаю, как вы могли бы туда попасть иначе, чем через земли загорян или этих эльфов. Ведь вы не взяли с собой свои летающие повозки.
Доводы Мага показались совершенно резонными. А в силу общей усталости допрашивать его дальше ни у кого не было сил. Засыпая, Никита решил, что потом разберемся — утро вечера мудренее.
Так оно и оказалось. В том плане, что проснулся Никита ранним эльфийским утром, которое для людей было вечером. Проснулся он от того, что Аня нацепила ему ноктовизор. А сейчас сидела рядом и смотрела… куда она смотрела, Никита конечно не видел, поскольку ее глаза тоже были закрыты ноктовизором. А потом вдруг Аня наклонилась и поцеловала Никиту. Слегка скосив глаза, Никита убедился, что Сепе и Ербол весьма убедительно делают вид, что ничего не заметили и не завидуют.
— У тебя вид был такой недовольный и сонный, — весело сказала Аня, — а сейчас гораздо лучше. Поднимайся, соня. Пойдем город смотреть.
Никита вспомнил, что Целитель придет лишь во второй половине дня. Тьфу, то есть ночи. Сначала он будет заниматься раненым возчиком. Земляне на операцию приглашены не были.
Умывальник за ночь-день наполнился чистой водой. Чаши унитазов были пустыми и чистыми. Дерево само заботилось о таких мелочах и перерабатывало органические отходы. Для двадцатого века Земли такой экологичный образ жизни показался бы чем-то потрясающим, просто мечтой всяких зеленых. Но ведь дом двадцать второго века, в котором Никита жил, делал в сущности то же самое, хоть и не был живым.
Позавтракали тем, что Целитель оставил. К счастью эльфийская еда не нуждалась ни в холодильниках для хранения, ни в электроплитах для разогрева. К счастью, поскольку их тут все равно не было. Стол оказался совершенно чистым, хотя вчера никто и не думал убирать грязную посуду. Потом, когда уже одевались и готовили оборудование, внимание Никиты привлек писк и шебуршение на столе. Там сновали симпатичные смешные зверюшки, похожие на плод любви хомяка и белки. Ловкими пальчиками передних лапок они сворачивали в аккуратные фунтики листья, заменявшие эльфам тарелки, и запихивали их в защечные мешки. А с помощью своих длинных пушистых хвостов сметали в кучки крошки и тоже отправляли их в мешки. В дело пошло все — объедки, кожура хлебных плодов, листья — стаканы. Небольшую лужицу пролитого Ерболом сока вылизали в три розовых язычка досуха. Когда процессия толстячков с раздутыми щеками и гордо поднятыми хвостами прошествовала к выходу, стол бы совершенно чист.
Конечно для эстета двадцатого века наведение чистоты на обеденном столе путем вылизывания его домашними животными могло показаться тошнотворным. Но эстеты века пятнадцатого не увидели бы здесь ничего ужасного. Ведь тогда давали же собакам вылизывать тарелки. А с гигиенической точки зрения это было ничуть не хуже антибактериального мыла, которого тогда все равно не было. Эльфы же, с их отличным знанием биологии, вопросы гигиены наверняка продумывали не хуже людей.
Солнце еще не зашло и улицы города были пустынны. Сейчас, при дневном свете, Никита смог лучше оценить эльфийскую архитектуру. А что здесь имелась архитектура, точнее ее эльфийский эквивалент, сомнений не было. Деревья — дома не казались одинаковыми. Одни выше и уже, другие ниже и шире, с разной формой кроны и рисунком коры. И это различие не казалось случайным, природным. Формы и расположение деревьев, газончики, бордюры из плотного кустарничка находились в какой-то чужой, непонятной, но несомненной гармонии, создавали разные пейзажи. Никита подумал, что возможно ему трудно понимать идеи архитекторов из-за различий в мышлении. Наверняка ночное зрение эльфов воспринимает эти пейзажи иначе, чем дневное зрение людей. И еще одна особенность была у эльфийской архитектуры: в городе не было больших открытых площадей и широких проспектов. Плотная завеса листвы сверху едва пропускала свет. Там, где расстояния между домами были велики, росли обычные высокие деревья. Стволы и ветви их ограничивали пространство, делили его на анфилады небольших уютных пещерок. Ну конечно, эльфы же агорафобы. В земных домах-горах они свихнулись бы от одного вида из окна. Интересно, а ведь выходит, что для них не только мореплавание под вопросом, а уж тем более авиацию они никогда не изобретут. И в результате, при всех своих успехах в биологии, окажутся навсегда прикованными к родной планете.
На одной из полянок обнаружились мирно пасущиеся единороги. Нет, не пасущиеся, конечно. Просто на траве, здесь уже совершенно короткой, был разбросан для них корм — охапки сена и какие-то корнеплоды, похожие на громадную морковь. Яслей, которые Никита привык видеть в исторических фильмах о земном прошлом, не было. Может их здесь просто не изобрели. А может так и надо было — кто его знает, какая у этих единорогов система пищеварения. Не исключено, что им положено было есть с опущенной головой, иначе не выделялся какой-нибудь фермент.
Здесь же, за кустами, стояло необычное для города-леса строение — большая рубленая изба. И на завалинке вокруг избы сидели люди. Знакомые уже люди — возчики из каравана. Здесь было что-то типа
