посмотрела в лицо жениху, и вопрос замер на кончике ее языка, да так и не рискнул сорваться с него. Но ревность и обида укололи ее в самое сердце, девушка надулась.
А в малой гостиной, где только что произошло убийство, Амалия разговаривала с Билли.
– Когда убийца вошел, – говорила Амалия, – Беренделли, должно быть, дремал, потому что я не вижу никаких следов сопротивления. Убийца взял первый попавшийся кинжал и вонзил его в грудь хироманта. Почувствовав боль, тот открыл глаза, но не смог ничего сделать, потому что смерть наступила очень быстро. Судя по всему, удар пришелся точно в сердце.
Билли недовольно сморщил нос.
– А почему он не взял нормальное оружие? – пробурчал он, оглядывая ружья и пистолеты на стенах. – Что за гадость – подкрадываться к человеку и резать его исподтишка!
Судя по его тону, если бы безоружного Беренделли застрелили, то это свидетельствовало бы о более высокой сознательности убийцы. Но Амалия не стала спорить со своим другом, а лишь напомнила:
– А шум? Ты забываешь про грохот выстрела. Убийца же, как я понимаю, очень хотел остаться незамеченным.
– Верно, – вздохнул Билли. – Значит, он один из гостей?
– Наверняка.
– Адвокат?
– Почему именно адвокат?
– Все адвокаты – сволочи, – ответил Билли с горечью.
– Билли, – предостерегающе шепнула Амалия, – не надо. Лучше постарайся вспомнить, где находились гости примерно в то время, когда… когда мадемуазель Мезенцева пела. Мне надо знать, кто входил, кто выходил, когда и так далее. Сама я кое-что помню, но, боюсь, далеко не все. – И она, словно извиняясь, посмотрела на мертвого Беренделли.
– Адвокат не выходил, – мрачно сказал Билли. – Значит, не он?
– Не он, – согласилась Амалия. – Думай дальше.
Она растворила дверь и попросила Глашу пригласить доктора де Молине.
– Как самочувствие юноши? – были ее первые слова, как только доктор переступил порог.
– Он пришел в себя, но мне пришлось дать ему успокоительное, – довольно сухо ответил Венедикт Людовикович, затем пожал плечами. – Странный юноша. В комнате у него сплошь книжки об истории революций, а он падает в обморок при виде крови. Неужели молодой человек думает, что революция – развлечение?
– Доктор, – серьезно заговорила Амалия, – нам понадобится ваша помощь.
Де Молине вздохнул.
– Был бы рад сказать, что всегда счастлив услужить вам, но в данных обстоятельствах… – он поморщился. – Что именно вы хотите знать?
– В данных обстоятельствах могли бы и сами догадаться, – отозвалась Амалия. – Вы последним видели Беренделли в живых, не считая убийцы. Уходя от него, вы видели кого-нибудь поблизости?
– Никого, – удивленно ответил доктор.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Беренделли что-нибудь сказал вам? Не боялся ли он кого-нибудь? Или, может быть, он упоминал чье-то имя?
Доктор пристально посмотрел на Амалию.
– Вы полагаете, что тот человек, которого маэстро Беренделли назвал убийцей, пришел сюда, в комнату, и разделался с ним, чтобы тот не мог выдать его тайну? Так, госпожа баронесса?
– Вы совершенно правы, доктор, – чуть склонила голову Амалия.
– Если и так, то мне очевидно, что хиромант его не опасался. Да, он выглядел не вполне здоровым, но ничего не сказал мне о том, что кого-то боится.
– И даже никакого намека не дал?
– Нет, госпожа баронесса.
– Хорошо, пока оставим эту тему, – вздохнула Амалия. – А теперь мне нужна ваша профессиональная помощь, господин доктор. Я должна знать все, что только возможно, о ране, орудии убийства и силе удара.
Все эти устрашающие слова из уголовных романов [17] баронесса произносила столь будничным тоном, что у доктора язык не повернулся задавать какие-либо вопросы. Он наклонился над мертвецом и стал осматривать рану.
– Что ж, – сказал де Молине, выпрямляясь, – вряд ли я сообщу вам что-то новое. Удар был один, и пришелся он прямо в сердце.
– Значит, можно предположить, что убийца – профессионал? – спросила Амалия.
– Я бы так не сказал, – с легким смешком отозвался доктор. – Видите ли, госпожа баронесса, сердце у всех людей находится слева, и чтобы нанести туда удар, особой сноровки не требуется, особенно если жертва лежит и не оказывает сопротивления. Если вы не против, я хотел бы вытащить нож.
– Кинжал, – поправила его Амалия. – Да, конечно, доктор.
Де Молине извлек орудие убийства из раны, осмотрел его и покачал головой.
– Ваши соображения, Венедикт Людовикович? – очень вежливо продолжала расспросы Амалия.
– Очень неосмотрительно держать дома такие вещи, – буркнул доктор. – Лезвие достаточно длинное, кинжал всадили почти по рукоять.
– Значит, убийца – мужчина? – быстро проговорила Амалия.
– Не уверен, – отозвался де Молине. – Как я уже сказал, Беренделли не сопротивлялся. Так что, если говорить начистоту, удар могла нанести и женщина. – Он грустно улыбнулся. – Когда я только приехал в Петербург, мне довелось какое-то время работать полицейским врачом. Так вот, я очень хорошо помню беднягу, которого привезли к нам с раскроенным черепом. Все были уверены, что на него напали жестокие грабители, но показания дворника прояснили дело. Оказалось, жена несчастного приревновала супруга к соседке. После того случая, госпожа баронесса, я стараюсь быть очень осторожен в своих показаниях.
Интересно, подумала Амалия, он нарочно употребил последнее слово или же, как и большинству иностранцев, ему все-таки недоступны некоторые нюансы неродного языка? Но доктор явно заметил, что ее интерес продиктован не любопытством или желанием соригинальничать. Она и в самом деле, если отбросить условности, допрашивала его, а де Молине давал показания. И оба они отлично понимали, что работа по раскрытию сегодняшнего преступления предстоит нешуточная.
– Хорошо, – кивнула Амалия. – Доктор, у меня к вам одна просьба. Здесь явно происходит нечто неладное, и что именно, мне хотелось бы разобраться. По этой причине, а также на случай возможных, скажем так, происшествий я бы попросила вас не покидать дом. Это лишь временная мера. Полагаю, мне понадобится несколько часов, чтобы понять, что произошло. И я намерена сделать все, чтобы убийца не ушел безнаказанным.
Венедикт Людовикович немного подумал.
– Что ж, возможно, вы правы, – согласился он, хотя в голосе доктора и прозвучало некоторое сомнение. – Но должен вас предупредить: не все гости могут отнестись с пониманием к вашему желанию, что особенно касается того человека, который убил господина Беренделли. Вы же собираетесь, насколько я понял, задержать до выяснения обстоятельств всех, кто присутствовал на вечере? – Де Молине с еще большим сомнением покачал головой. – Весьма разумная мера, но боюсь, госпожа баронесса, у вас возникнут трудности. Такие люди, как графиня Толстая или Константин Сергеевич Городецкий, вряд ли позволят указывать им, что делать.
Но Амалия только улыбнулась. А Билли, заметив эту улыбку, приосанился и поправил револьвер под сюртуком.
– Не беспокойтесь, Венедикт Людовикович, – сказала она. – Это я беру на себя.
Глава 10 Угроза
– Возмутительно! – воскликнул Никита Преображенский. – Что вы себе позволяете?
Он хотел добавить еще что-то, судя по всему, весьма нелицеприятное, но графиня Толстая опередила его.
– Могу ли я узнать, – проговорила она, глядя прямо в лицо барону Корфу, который стоял у двери и никого к ней не подпускал, – по какому праву вы задерживаете нас и не даете нам уйти?
– Действительно! – поддержал ее адвокат. – Неслыханно, совершенно неслыханно! И если вы думаете, что вам сойдет с рук…
– Сойдет, – коротко ответил Александр, и тонкая жилка дернулась поперек его лба.
– Я хочу покинуть этот дом! – крикнула графиня Толстая. Она явно теряла самообладание. – Немедленно!
– Вы уверены? – прозвенел ей в ответ спокойный голос баронессы Корф.
Амалия вошла в гостиную. За ней вышколенной безмолвной тенью двигался Билли, и барон посторонился, пропуская их.
Павел Петрович беспомощно оглядел готовых вспылить, озлобленных гостей.
– Должен признаться, – несмело начал он, – мы не понимаем…
Не отвечая ему, Амалия обернулась к своему бывшему мужу и спросила:
– Ключи у вас? Очень важно, чтобы никто не мог покинуть дом, – добавила она по- английски, чтобы их не поняли посторонние.
– Я забрал все ключи, – ответил Александр тоже по- английски, протягивая две связки. – И запер двери, так что никто не уйдет отсюда, пока вы им не разрешите.
Амалия удовлетворенно кивнула.
– Сколько дверей в доме?
– Парадная и черный вход.
– Прекрасно. Вся прислуга на месте?
– Сколько я могу судить, да. Впрочем, надо будет уточнить у хозяйки.
– Благодарю вас, Александр Михайлович, – сказала Амалия, забирая ключи и передавая их Билли. – Вы мне очень помогли.
– Может быть, вы все-таки объясните нам, что происходит? – вмешался Иван Андреевич. – Почему господин барон не желает никого выпускать?
Варенька злыми глазами смотрела, как, шурша платьем, Амалия садится в кресло, выбранное с таким расчетом, чтобы ее видели все гости. Что же до Билли, тот, получив ключи, сразу же вышел из комнаты и отправился караулить выходы из дома.
– На самом деле, дамы и господа, все очень просто, – уронила Амалия.
– Неужели? – пробормотала Евдокия Сергеевна как бы про себя, но вместе с тем достаточно громко, чтобы ее услышали все.
Амалия тихо вздохнула.
– Прежде всего, – продолжала она, – никто не задерживает вас в доме.
– И прекрасно! – воскликнул
