– К примеру, чтобы выводить мышей. Разве нет?
– Для мышей у нас кот Васька имеется, – возражает Глаша. – А о мышьяке я ничего не слышала.
Новый приступ рвоты сотрясает Трофима.
– Может быть, кто-то в доме болеет чахоткой, и ему прописали мышьяк как лекарство? – продолжает Амалия (в то время некоторые доктора и в самом деле имели обыкновение прописывать от туберкулеза небольшие дозы мышьяка).
Но Глаша уверенно стоит на своем. Нет, в доме все здоровы, никто, слава богу, легкими не страдает, иначе она бы знала. Она ведь, слава богу, у Верховских не первый год служит…
– Сначала убийство, теперь отравление, – замечает Александр. – Черт знает что такое!
Он поймал взгляд своей жены и на мгновение пожалел, что вообще встрял со своим замечанием. Но продолжение сцены несказанно удивило его.
– Саша, – внезапно улыбнулась Амалия, – вы просто прелесть.
– Что? – Барон, казалось, не верил своим ушам.
Но Амалия уже обернулась к горничной, и лицо у молодой женщины сделалось такое суровое, что Глаша даже перестала всхлипывать.
– Послушайте, Глаша, но ведь просто глупо упорствовать. Скажите мне правду! Ведь Трофим доедал какие-то остатки с господского стола, верно?
– Но… но… – Глаша искала слова для ответа и не находила.
– Глаша! Это очень важно! Ведь мог пострадать не только он, но и кто-то другой… Вспоминайте немедленно! – Амалия не говорила, а почти кричала. – Что он ел?
– Сударыня…
– Что – он – ел? Что? Что?
– Отвечайте, черт бы вас побрал! – пришел ей на помощь барон Корф. – Ну?
– Он ничего не ел. – Глаша залилась слезами. – Он кофе выпил… из чашки… Мне, говорит, много не надо… Скромнейший человек! И вежливый всегда был, не то что другие лакеи… А что со стола… Так ведь господин повар так старались, готовили… И что же теперь – все выбрасывать? Нехорошо… некрасиво… И господа нам не запрещали…
Она говорила еще что-то, сбиваясь на каждом слове. Но молодая женщина больше не слушала ее.
– Кофе, значит, – пробормотала Амалия, оглядываясь на мужа.
Александр дернул ртом.
– Беренделли точно пил кофе, – сказал он.
– Да, Билли тоже его пил, – отозвалась Амалия. – Как и большинство гостей. – Она обернулась к Глаше. – Мне нужно взглянуть на ту чашку. Посуду еще не вымыли?
Барон и баронесса Корф вместе с горничной отправились на кухню.
– Не повезло, – констатировал Александр.
Чистенькие блестящие кофейные чашки грудой громоздились на столе. Отдельной стопкой высились блюдца, и Амалия, глядя на них, только покачала головой.
– В конце концов, – сказал Александр, – чашка бы нам ничего не дала. Все чашки были одинаковые, насколько мне помнится. И та, из которой пил Беренделли, ничем от других не отличалась.
Кухарка Дарья, исподлобья глядя на господ, вытирала красные руки о передник. Под столом примостился большой рыжий кот, который как раз приканчивал рыбную голову.
– Наверное, вы правы, – со вздохом призналась Амалия. – Будем рассуждать логически: лакей допил чашку одного из гостей, если бы тем гостем был не Беренделли, Венедикт Людовикович сейчас промывал бы желудок не одному человеку, а сразу двум.
Барон Корф улыбнулся.
– Замечательный дом, честное слово, – сказал он. – Признаться, теперь я уже почти не жалею, что пришел сюда. В редком романе встретишь нагромождение таких… приключений.
– Прошу вас, Александр! – Амалия поморщилась. Покосилась на невозмутимую Дарью и продолжала уже по-французски: – Дело еще сложнее, чем я думала. Сначала Беренделли делает совершенно неуместное заявление об убийце, который находится в доме, затем… затем ему становится плохо. Конечно же! Его недомогание вовсе не было случайностью – ему стало плохо, потому что кто-то позаботился подсыпать ему в кофе мышьяк. Так вот почему он выглядел так странно, когда мы его обнаружили! Вот откуда слюна на лице и расширенные зрачки! Просто яд не успел до конца подействовать.
– Подождите, подождите, – вмешался барон. – Если Беренделли отравили, а судя по состоянию Трофима, сделали это на совесть, зачем надо было приходить и добивать его кинжалом? Что, наш убийца не доверял мышьяку?
– Вряд ли, – медленно проговорила Амалия. – Нет, Александр. Теперь я думаю, что убийц было двое.
В ответ ее муж самым непочтительным образом присвистнул.
– О! Нет, Амалия Константиновна, такое предположение уже слишком.
– Отчего же? Один человек отравил Беренделли, другой зарезал его. Все сходится.
– Ну тогда я даже не знаю, что это за дом, – пробормотал барон Корф, пожимая плечами. – Просто уже и не дом, а разбойничий притон какой-то! Но почему?
– Что «почему»?
– Зачем сразу двум людям могло понадобиться убивать несчастного шарлатана? Что он им сделал?
– Судя по всему, они не думали, что итальянец – шарлатан. И его заявление застигло их врасплох.
– То есть?
– Два человека из числа гостей являются убийцами. И им не понравилось, когда Беренделли произнес вслух то, что думал. – Амалия сверкнула глазами и так топнула ногой, что кот под столом на мгновение выпустил из пасти рыбью голову и заинтересованно уставился на нее. – Каждый из двоих отнес заявление маэстро на свой счет, понимаете? И каждый решил, что Беренделли может его разоблачить. Поэтому они и сделали все, чтобы заставить его замолчать.
– До чего же опасно быть хиромантом, – вздохнул барон Корф. – И кто тянул его за язык, в самом деле? Захотелось театрального эффекта, а получилось…
Александр вдруг умолк, потому что ему в голову пришла неожиданная мысль: получилось так, что он теперь находится рядом с Амалией. И он не мог не признаться себе, что это скорее радует его, чем огорчает. Впрочем, почти в то же мгновение его радости пришел конец, потому что в кухне материализовался щуплый молодой человек в щегольском костюме, светловолосый и с карими глазами.
– Мне показалось, или здесь еще кого-то убили? – адресуясь исключительно к Амалии, осведомился он.
Баронесса вкратце объяснила Билли, что именно произошло, и изложила свои выводы по поводу случившегося. Выводы же самого Билли оказались достаточно парадоксальными.
– Ну и работенка у ручных гадателей! Им не позавидуешь, – проворчал он. – Говорят неправду – все начинают их презирать. Попадают в точку, так их сразу же норовят убить. Тяжеловато им приходится!
– Билли, – прервала его рассуждения Амалия, – ты мне лучше вот что скажи: из дома точно никто не выходил? Ты уверен?
– Конечно, не выходил, – фыркнул Билли. – Я обе двери запер, заложил засовами и ходил туда-сюда, чтобы никому не вздумалось втихаря их отпереть. Вы же мне приказали, ну я и постарался. – Он неприязненно покосился на барона. – Так что можете быть уверены…
И тут чуткое ухо Амалии уловило где-то по соседству звон разбитого оконного стекла.
– Александр! – крикнула она. – Вы слышите?
Все трое бросились к выходу, но толстая Дарья замешкалась у порога, и на то, чтобы ее обогнуть, ушло бы несколько драгоценных секунд, если бы хрупкий Билли не ухитрился каким-то непостижимым образом отшвырнуть ее в сторону. С протестующим воплем Дарья повалилась на стол, где сохли чашки. Стол не выдержал столь могучего натиска и опрокинулся, а вся посуда рассыпалась по полу, превратившись в крошево из дорогого фарфора.
– Караул! – взвыла кухарка.
Кот, в последнее мгновение успевший выскочить из-под стола, засел под шкафом и там, вздыбив усы, слушал все те выражения, которые Дарья, совершенно не стесняясь, отпускала в адрес хозяйских гостей. Впрочем, тем было совершенно не до кухарки и ее неожиданного красноречия.
– Скорее, Александр!
Налево, еще раз налево, прямо…
– Сюда!
В распахнутое окно тянуло холодом. Билли первый взлетел на подоконник и приземлился на спину убегавшего.
– Держи! Держи, не пускай!
В большой гостиной Константин Сергеевич Городецкий услышал творящийся внизу переполох и уронил сигару, которую ему только что предложил хозяин дома. Иван Андреевич в волнении приподнялся с кресла.
– Что там, боже мой? – лепетала хозяйка, совершенно потерявшая голову.
Варенька бросилась к окну. В саду, припорошенном снегом, боролись несколько человеческих фигур.
– Ну конечно же! – воскликнул Павел Петрович. – Я так и думал! Это и есть тот человек, который убил Беренделли!
– Посторонний в доме! – поддержал его Никита. – И к чему, спрашивается, было раздувать здесь историю с допросами…
Гостям не сиделось на месте, и они поспешили вниз. Однако входная дверь оказалась накрепко заперта, и, как они ни старались, открыть ее не удалось. Из сада донеслось несколько приглушенных воплей, затем все стихло.
– Что творится, что творится! – нараспев говорила Евдокия Сергеевна. Она уже предвкушала, какими красками будет расписывать в письме кузине Мими то, что произошло на званом вечере, когда все кончится и они с Иваном Андреевичем вернутся домой.
– Окно! – сообразил Павел Петрович и бросился в чулан.
Но хозяин тотчас же отступил назад, потому что из сада на подоконник взбирался злой и взъерошенный американский кузен. Он достал из кармана ключи, прошествовал к выходу, после чего отпер дверь, и Александр втащил в дом здоровенного малого с угрюмой физиономией. На физиономии его наливался внушительных размеров синяк, отдаленно похожий на голубую розу.
– Убийца! – взвизгнула Евдокия Сергеевна.
Незнакомец покосился на нее так, что женщина содрогнулась и поспешно спряталась за широкую спину мужа.
– Вот и выяснилось
