адвокат, делая шаг к двери.
– И, разумеется, – словно не замечая его панической попытки бегства, тем же спокойным и размеренным голосом продолжала Амалия, – вы совершенно вольны идти на все четыре стороны, при условии, конечно, что хотите стать назавтра героями скандала. А он будет непременно, можно даже не сомневаться.
Иван Андреевич, который поспешил вслед за Константином Сергеевичем, застыл на месте.
– Что еще за скандал? – спросил он неприязненно.
– На что вы намекаете? – запальчиво осведомился композитор.
Амалия повела плечами и выдержала паузу, прежде чем ответить.
– Я полагала, дамы и господа, что вы и сами уже обо всем догадались. Ведь убит не кто-нибудь, а иностранный подданный, маэстро Беренделли, хиромант, услугами которого пользовались многие сильные мира сего и даже, говорят, сам итальянский король. И в таких условиях вы полагаете, что решите все свои проблемы, уйдя отсюда? – Амалия усмехнулась. – По-вашему, слуги, как только их начнет допрашивать полиция, забудут о том, что вы находились здесь во время убийства? А газетчики, для которых данное дело наверняка станет лакомым кусочком? Ведь так давно не было больших пожаров вроде гродненского [18] , даже войны никакой приличной не предвидится, и тут… Убит маэстро Беренделли! Вы хоть понимаете, какие последствия повлечет за собой это происшествие? Даже если вы ни в чем не виноваты, вас все равно будут подозревать, а нынешние следователи чертовски въедливы. К тому же многие из них только спят и видят, как бы им отличиться по службе, а сегодняшнее преступление открывает перед ними такие возможности! – Амалия не говорила, а почти пела, и глаза ее лучились золотом. Александр не отрывал от нее взгляда. – Могу представить себе заголовки в завтрашних газетах. К примеру, такой: «Тайный советник замешан в убийстве».
– Что? – пролепетал бедный Иван Андреевич. – Милостивая государыня, что… Что вы себе позволяете, в конце концов?
Амалия покачала головой.
– Не я, глубокоуважаемый Иван Андреевич, не я, – поправила она. – Вы же знаете журналистов. Их ведь хлебом не корми, а только посули что-нибудь эдакое сенсационное. Как только они узнают имена тех, кто находился на вечере, у господ газетчиков будет такое поле для подозрений, что ваши нынешние заботы покажутся детской шалостью. Журналисты начнут гадать, начнут подпускать обидные намеки: а не было ли тут романтических причин? а кто пререкался с Беренделли перед его смертью? а что он успел сказать, а что сказать не успел? В ход пойдут самые дикие теории, самые досужие фантазии! Вы и опомниться не успеете, как вас обвинят во всех смертных грехах. И каковы будут последствия – известно одному всемогущему богу.
– Довольно, госпожа баронесса, – мрачно бросил Владимир Сергеевич. – Ход ваших мыслей нам вполне ясен. Как я понял, у вас есть какое-то предложение?
– Да, – кивнула Амалия.
– И в чем же оно заключается? – высокомерно осведомилась графиня Толстая.
– Мое предложение самое простое, – отозвалась Амалия. – Один из тех, кто находится сейчас в доме, – убийца. Но я не верю в то, что он мог остаться совершенно незамеченным, потому что такого никогда не бывает. Кто-то что-то обязательно заметил, но просто не придал увиденному значения. Поэтому все остаются на своих местах, а я побеседую с каждым и так или иначе пойму, кто убил маэстро Беренделли.
– Нелепо! – в сердцах проговорил композитор. – Просто нелепо!
Но Амалия только покачала головой.
– Или я проведу расследование здесь и сейчас, или к вам завтра же придут полицейские, а у ваших дверей станут дежурить газетчики. Вы этого хотите? – Однако, если судить по лицам гостей, ничто подобное отнюдь не составляло предмета их желаний. – Для нашего же блага нам лучше разобраться в том, что именно здесь произошло, самим.
Никита Преображенский мучительно размышлял. Кто же она такая на самом деле, госпожа баронесса Корф? Откуда у нее столь властный тон, такое обезоруживающее хладнокровие и, главное, убежденность, что именно ей, Амалии, предстоит разгадать, кто и почему совершил убийство? Он ничего не понимал, но чувствовал, что сам заражается ее уверенностью. Кто он для всех собравшихся здесь людей? Маленький композитор с большими мечтами. Если и правда случится скандал и на его имя ляжет тень, велика вероятность того, что никто в целом свете не захочет иметь с ним дела. Что же до Элен… Никита достаточно хорошо знал женщин, чтобы не обольщаться на их счет. И он знал, что будет с ней ровно до тех пор, пока не наскучит, как происходило раньше с его предшественниками. И если следствие вдруг решит сделать его козлом отпущения, то вряд ли Элен станет защищать его. Скорее пожмет своими прекрасными белыми плечами и найдет себе другого музыканта, или художника, или артиста, который одновременно и молод, и неизвестен, а потому будет целиком зависеть от ее милостей.
Братья Городецкие переглянулись. Константин Сергеевич откашлялся.
– Должен вам заметить, госпожа баронесса, – очень спокойно промолвил адвокат, глядя на молодую женщину своими темными непроницаемыми глазами, – я ничуть не ставлю под сомнение вашу красоту, ваш ум и ваше очарование, но… – он улыбнулся. – Но ведь у вас нет полномочий, чтобы вести дело, а значит…
Городецкий хотел закончить свою фразу словами: «а значит, ваше предложение лишено смысла», – но его перебил барон Корф.
– Есть, – отрезал он. – У нее – есть.
Амалия взглядом призвала его к молчанию и повернулась к адвокату:
– Видимо, вы предпочитаете беседовать с судебным следователем. Что ж, ваше право. Если хотите оказаться под подозрением и, может быть, потерять право заниматься адвокатской практикой…
– С какой стати? – вспыхнул Владимир Сергеевич.
– А с такой! – предерзко ответил за Амалию Александр. – Что это за адвокат, рядом с которым произошло убийство? Лично я такому даже полушки бы не доверил.
Ах, до чего же решительный молодой человек, подумала восхищенная Евдокия Сергеевна. Так и рубит сплеча. Все-таки не отнять у военных присущего им шарма силы, что ни говори. Мужчине к лицу определенность. Женщина может прикидываться слабой и колебаться, а вот мужчина…
– Что за несчастье! – простонал ее муж, ни к кому конкретно не обращаясь. – Ну хорошо. Предположим, вы действительно… Если уж барон Корф… – От волнения Иван Андреевич не мог закончить ни одной фразы, но все и так понимали, что он имеет в виду. – В конце концов, действительно… эти следователи… дурно воспитанные разночинцы! – выпалил он, и щеки его побагровели. – Я полагаю, мы скорее можем довериться вам.
– И я обещаю не злоупотреблять вашим доверием, – с улыбкой отвечала баронесса Корф.
– Позволительно ли мне будет спросить, – вмешался Владимир Сергеевич. – Что, сударыня, заставляет вас думать, что вы сумеете в два счета отыскать убийцу?
– Я отнюдь не говорила, что именно в два счета, – отозвалась Амалия. – Однако я действительно намерена сделать все, чтобы отыскать его. А вы мне поможете.
– Ну просто глупо! – вырвалось у адвоката. – Вы, вы не можете заниматься расследованием!
– Она может, поверьте мне, – с металлом в голосе снова произнес Александр.
– Как интересно! – Графиня Толстая принялась обмахиваться веером из белых перьев. – Я словно попала в уголовный роман!
– Убийство – не развлечение, – сердито заметил Никита.
– Не спорю, – кивнула прекрасная Элен. – Но согласитесь, что-то тут есть мм… донельзя искусственное. Я хочу сказать, – женщина прищурилась, – что ж он за хиромант такой, если не мог предсказать собственную гибель?
– Действительно, – пробормотал Иван Андреевич. – Я полагаю, он был обыкновенный шарлатан.
– Возможно, – отозвалась Амалия. – Однако шарлатан или нет, но он осмелился сделать крайне неприятное заявление, которое кто-то из присутствующих принял близко к сердцу. Настолько близко, что не поленился пойти к Беренделли, когда тот отдыхал в малой гостиной, и зарезать его.
– Так что же, вы и правда думаете, что убийца один из нас? – Павел Петрович смотрел на Амалию широко распахнутыми глазами. – Не может быть!
– Конечно, – поддержала его Евдокия Сергеевна. – В дом наверняка проник кто-то посторонний. Вор хотел ограбить Беренделли, ну, и убил его.
– Не хотелось бы вас разочаровывать, – очень вежливо сказала Амалия, – но все ценные вещи оказались на месте.
– Потому что вор пытался ограбить Беренделли, но не успел, – подала голос Варенька.
Девушке ужасно хотелось молвить хоть слово поперек противной баронессе Корф, но ничего путного не вышло. Адвокат поморщился, его брат лишь недоверчиво покрутил головой. И в самом деле, зачем вору, если уж он проник в дом, убивать кого-то, когда вокруг достаточно ценных предметов? Унеси их потихоньку, и дело с концом, и вовсе не надо идти на такой риск.
– Тем не менее, баронесса, вы пока не можете утверждать наверняка, что в доме в момент убийства не было посторонних, – с невыносимой юридической обстоятельностью заметил Константин Сергеевич. – Нет слов, ваша гипотеза весьма привлекательна, но пока у вас нет никаких доказательств для ее обоснования.
– А слуги? – неожиданно вскинулся тайный советник. – Мне кажется, сударыня, что вы склонны скорее подозревать кого-то из нас, но прежде всего следует допросить слуг! Вдруг кто-то из них польстился на вещи, бывшие при Беренделли, и потому зарезал его?
Павел Петрович подскочил на месте.
– Иван Андреевич! Я вас заверяю… Честное слово дворянина! Чтобы я да брал в дом душегубцев… – Негодованию хозяина не было предела.
– Милостивый государь, в таком тонком деле, как следствие, нельзя полагаться ни на чье честное слово, – заметила Амалия. – Но, в любом
