- Ежели все, что рассказал ты мне, правда... а врать ты не умеешь, то, пожалуй, и понимаю. Но... и не понимаю в то же время. Выкупить... Просить милости у Государыни... Да выкрасть наконец! Но жениться? Ты понимаешь ли, на что обречешь себя подобным мезальянсом?
Петр грустно усмехнулся.
- Царица, болтают, венчалась с простым малоросским парнем, нынешним графом Разумовским.
- Голубчик дорогой, будь любезен, не сравнивай себя с Государыней! Да пойми и ты меня. Мне и во сне привидеться не могло, что кому-то возможно по своей воле от Натальи отказаться. Мало того, что сестра моя красавица, каких свет не видывал, так еще и умница. Смелая. Предстать: на поединок тебя вызвать мечтает.
- Надо бы и вызвать, и убить! То-то и есть, что я ее недостоин.
- Э! Она влюблена в тебя по уши.
- Чего же ты хочешь? Чтоб я в жены взял сестрицу твою, не любя?
- Прежде желал взять.
- Батюшка покойный, Царствие ему Небесное, хотел видеть ее дочерью. Подруга детских дней золотых! Я всегда братски любил ее. Помню, как носились мы по окрестностям вашего Горелова, играя в разбойников, дрались порой, отчего батюшка мой щедро потчевал меня подзатыльниками. Наташа была тогда тоненькой прехорошенькой девочкой и сущим сорванцом. Я рос с мыслью о том, что она – моя невеста, нас предназначили друг другу покойные родители, я привык к сей мысли и не представлял, что может быть иначе. А теперь случилось... случилось то, что разбило все. Участь Натальина иной быть должна! Муж на руках ее должен носить всю жизнь, от любви сгорая... А я... Неужели ты думаешь, что она пошла бы за меня сейчас, после слов-то моих?
- Нет, - помрачнел Александр. - Не пошла бы.
- То-то и оно. Такова уж, видать, Божья воля.
- Божья воля! На крепостной жениться! А до Сибири он тебя не доведет, соперничек твой? Не смотри, что ты у Царицы в чести. Обвести так могут...
- Мне все равно! Я покоя не знаю. Сны сняться один другого тяжелее. И понимаю я теперь, что никого до Машеньки не любил.
Александр развел руками - что, мол, с тобой поделаешь.
- Прости меня, Саша, - вздохнул Белозеров. - Я с тобою, с братом Наташиным, и заговаривать должен стыдиться. Но кроме тебя нет у меня друзей. Ты мне брата роднее. Ни о чем у тебя не прошу, не смею. Выслушал, за это одно спаси тебя Бог.
- Да брось, зачем эти речи? Я, конечно, помогу. С Наташей поговорю. Жаль мне ее, сердце кровью обливается! Ты знаешь, она порох, но – благородная. Пощечину тебе залепила, а завтра первой вызовется помогать. Ничего, Бог поможет, успокоится сестрица, другого найдет. Возле нее целый рой вьется – выбор богатый. Прости, но признаюсь, что и у меня большие сомнения касательно вашего брака были, почему – сказать не могу.
Александр встал, прошелся по комнате. Потягиваясь, запустил пальцы в густые, коротко стриженные темные кудри. Потом резко одернул дорогие кружева белоснежной рубашки тончайшего полотна.
- Да, брат, задача! Здесь одной дипломатии мало будет.
- А разве ж дипломат, Саша, только головой работать должен?
- Нет, - расхохотался Александр, - сия служба самая непредсказуемая! Ладно. Я так мыслю: времени терять нельзя...
Его речь прервал стук в дверь.
- Кто еще? - раздраженно воскликнул Петруша.
- Барин, не прогневайтесь, что помешал, - прошамкал старый дворецкий Фома, - тут дело такое...
- Не тяни!
- Купец проезжий велел цидулку передать, а я говорю: «Несумненно будет барину вручено в собственные ручки», а он вцепился в меня как клещ: «Передай да передай немедля!» Мне, грит, за то деньги плочены, чтоб немедля, ежели барин дома окажется. Ты, грит, скажи, что, мол, из Любимовки..
- Что?! Да что ж ты тянешь, старый хрыч! Давай сюда письмо.
- Вот оно, батюшка, не извольте гневаться...
- Иди, спасибо. Да стой. Вот возьми, выдай купцу, коли ждет.
- Ждет, батюшка, ждет.
- Стой! А это тебе - на водку.
Не слушая благодарностей Фомы, Петр почти вытолкал его за дверь и жадно впился глазами в строчки. Почерк был корявый, незнакомый и нетвердый. Прочитав, ахнул.
- Так и есть, Саша! - вскрикнул он. - Обманул меня негодяй! Никуда ее не увезли, лишь вид сделали для обманки, а как уехал я, назад воротили. Антипка пишет, приезжай, мол, беда... Какая, что? Сашка! А она- то...
Он упал на стул и в отчаянии закрыл лицо руками. Александр дружески обнял его за плечи.
- Не убивайся. Мы ее спасем! Думать тут уже нечего. И некогда. Выкрадем! Спрячешь где-нибудь у себя, а потом кинемся в ноги Государыне... Так где, говоришь ты, эта Любимовка?
- Да рядом с Бахрушинским именьем, я ж тебе рассказывал, по пути из Москвы во Владимир.
- Верно, и я подумал еще – ишь как, и Горелово наше ведь под Владимиром, неподалеку. Так там и
