Надежда быстро отвернулась, растерянно закусывая тонкую губу.
В дверь постучали.
- Надя, открой, - раздался голос Кириллы Матвеевича.
Юная графиня ахнула.
- Что делать? – зашептала она. – Отец не велел тебя принимать!
Наталье, действительно, пришлось сегодня идти к подруге с помощью верной Дашеньки через черный ход.
- Что делать? – пожала она плечами. - Одно – за портьеру.
- Надежда, ты что там копаешься?!
Надя встревоженно покачала головой: отец был не просто не в духе, судя по голосу, он был вне себя. Она инстинктивно перекрестилась и отворила дверь.
- Чего запертой сидишь? – ввалившись в комнату, Кирилла Матвеевич первым делом обшарил все уголки быстрым и каким-то ошалелым взглядом, потом словно забыл об этом и уставился на дочь воспаленными глазами.
- Как же не запираться, - дерзко отвечала Надя, не отводя взгляда, - когда ваши друзья по дому нашему словно по своему расхаживают.
- Ну, ты не очень-то! – нахмурился Прокудин. – С одним из сих друзей ты сейчас же отбудешь в деревню!
- Что? – Надя побледнела. – Что вы, батюшка, изволили сказать?
- То, что ты прекрасно расслышала. Через час появится господин Фалькенберг дабы сопровождать тебя в Прокудино. Меня с вами не будет.
- А… что... случилось? – только и сумела выдавить девушка, совершенно придавленная его тяжелым взглядом.
- Случилось! А чего – тебе знать не след. Собирайся.
- Я не поеду с Фалькенбергом! – голос Наденьки сорвался почти на визг.
- Не сметь мне возражать! – заорал граф. Он больно схватил дочь за руку и притянул ее к себе.
– Ты что, думаешь, я шутки шучу! – задыхаясь, зашептал ей в самое ухо. – Тут дело такое... не до бабьих капризов, ясно, сударушка?! Через час вернусь за тобой. Живо собирайся! Немедля!
Ушел. Надя рухнула в кресло. Зашевелилась портьера, и госпожа Вельяминова выбралась на свет Божий.
- Что это, Наташа, что? – Надя тихо расплакалась, уронив лицо в ладони. Наталья покачала головой.
- Видимо, и впрямь случилось что-то. Мыслимо ли тебе ехать с Фалькенбергом?! Ну да не бойся! Делать нечего, Бог не выдаст.
Но Надя плакала все сильнее и сильнее.
- Я тоже незаметно для Фалькенберга поеду в Прокудино, - шепнула Наталья, склонившись к подруге и вытирая ее мокрые щеки своим кружевным платком. Та удивленно приподняла голову, в светлых глазах сквозь слезы блеснул огонек надежды.
- Не могу же я бросить тебя, Наденька!
Наталья, говоря это, не кривила душой. Но кроме нежелания оставлять подругу одну в столь странном положении, в ней заговорил знакомый охотничий азарт. Ни в коем случае не упускать из вида Фалькенберга! Вслух же она добавила:
- Со мною будет Сенька, - помнишь Сеньку? Настоящий богатырь Илья Муромец. А кроме силушки и умом не обижен. Не бойся, Надин, если этот немец позволит себе непочтительное отношение к тебе...
- Он не позволит, - неожиданно совершенно спокойно, с насмешкой в звенящем голосе перебила Надя. Она нервным, но полным достоинства жестом поправила свои чудесные волосы и продолжила тем же язвительно-ледяным тоном. – Сам господин Фалькенберг мне не страшен! У меня кое-что против него есть... Я боюсь, - и тут голос ее невольно дрогнул и стал глуше, - боюсь отца Франциска.
«Что у тебя есть?» – хотела спросить Наталья, но прикусила губу. Все это ей очень не нравилось...
В Любимовке
В Любимовке только и разговоров было, что о Петруше да о Маше. Такой суд-пересуд начался... Барин сразу же по отъезде Белозерова подался к старинному другу Артамону Васильевичу Бахрушину, дабы тоску развеять. Запершись в кабинете хозяина, друзья отдавали должное анисовой и вели разговор по душам.
- Эх, нечего сказать, удружил ты мне, Степан Степанович! Моего, можно сказать, злейшего врага выходил, от смерти спас!
- Да откуда ж мне было догадаться, что племянник родной – злейший враг твой?! Да и не говори... выходил на свою голову, старый остолоп.
- Ты не гляди, что племянник, - хуже аспида. Волком глядит. Того и жди, что изведет.
Любимов подмигнул с хитрицой.
- А правду ли про тебя болтают, что ты батюшке его, мужу родной сестрицы, во Царствие Небесное
