- Да, - вздохнул Павел. – Понял, что я не монах. Я к монастырьку своему тихому душой привязался, но к монашеской жизни сердце никогда не лежало. Я потом в сей мысли только укрепился. Тут и новые иноки стали приходить... Многолюдно стало. Так вот, через несколько лет жизни при обители поклонился я в ножки батюшке игумену, попросил отпустить. Он не воспрепятствовал. А куда идти? Вернулся на это место – домишко Савельев цел. Тут у него не то, что сейчас, было, он-то не по-иночески жил. А молодцы его в землянках ютились неподалеку отсюда. Привез сюда отца Василия, он молебен отслужил, освятил... Вот так и живу. А местные, узнав, что изба Савельева вновь не пустует, перепугались. Ненавидели его сильно.
- А не страшно вам здесь?
Павел улыбнулся.
- Нет. Лес этот коварен, да я его вдоль и поперек исходил. Ну а тень Савельева меня не тревожит, слава Богу. Говорю ж, все освящено, вон иконы в красном углу... Да. А теперь батюшка игумен велит в мир возвращаться... или вновь в монахи, да в монахи-то я не пойду. Поглядим. На душе у меня сейчас спокойно-спокойно, отрадно и мирно. А что дальше – как Бог даст.
Наталья сидела, опустив глаза. Потом подняла их на Павла Дмитриевича:
- Простите меня.
Ей захотелось в ответ рассказать свою историю, но слишком много в ней было такого, о чем говорить просто нельзя.
- Не боитесь меня теперь? – полюбопытствовал Павел. – Или же напротив, теперь еще страшнее? Не бойтесь. Поклясться вам могу, что за все время ни одной женщины не обидел... Выздоравливайте только, красавица, отец Василий поможет вам выбраться отсюда, и – Господь вас храни.
- И вас... – эхом отозвалась Наталья...
Да, она больше не боялась его. Напротив, вдруг почувствовала необыкновенное доверие. Сильное обаяние исходило от этого человека, и оно благотворно действовало на душу девушки, в последнее время воспринимавшей все очень обостренно. Теперь Наталья мучалась между желанием рассказать все новому знакомому и в то же время... Если бы это были только ее тайны! Почувствовал ли это Павел Дмитриевич, понял ли, но вопрос его оказался очень созвучен ее состоянию. Он спросил:
- Что гнетет вас? Какая помощь нужна?
- Надя...
- Что?
- Наденька! Моя подруга. Она в беде.
- А что случилось?
- Ах, не спрашивайте! Ее спасать надо... Я не знаю, что с ней сейчас...
- Так от чего ж спасать-то? Где она, эта ваша Надя?
- Очень близко... Графиня Прокудина.
- Надежда Кирилловна?! Юная графиня, благодетельница монастыря нашего?! Да что же вы не сказали сразу-то, милая сударыня? Да пока отец Василий был здесь... Я же сейчас весь монастырь подниму! Сколько помогала она нам, еще даже и девочкой маленькой... Отец Иона – духовник ее. Да за нее сами отцы монаси в рясах в бой пойдут! Говорите, Наталья Алексеевна, что с ней случилось. Она сейчас в Прокудино?
- Да если бы я знала! – воскликнула Наталья в отчаянии. – Ее хотят насильно обвенчать с католиком. Он сейчас у них, в графском доме. Она полностью в его власти.
- Вот дела неслыханные!.. Не побоитесь одна здесь остаться?
- Не побоюсь... а вы куда?
- В монастырь. Вот еще, выпейте – это снотворное, и от жара помогает...
- Что еще за травы?! – Наталья сильно поморщилась от горечи.
- Не отравлю, не бойтесь, - он улыбнулся. - А хотите наливочки монастырской? Все, что видите здесь, ешьте, пейте... И спать. А я скоро...
Но вернулся Павел Дмитриевич, когда уже наступила ночь. Вернулся не один, с ним был худощавый человек в ряске, с длинной белесой бородой и пытливым взглядом.
- Позвольте представить, - сказал Павел, - послушник Елисей, вчерашний солдат, завтрашний монах. Наталья Алексеевна, никаких обид и страхований не было? Мы же проездом из монастыря в Прокудино, благо по пути, на миг заехали вас проведать, ну а сами... Побудьте здесь еще немного, а мы...
- Ну уж нет! – возмутилась девушка.
- Наталья Алексеевна... – начал было Павел Дмитриевич, но Вельяминова и слова не дала сказать.
- Ни минуты здесь не останусь! В конце концов, до судьбы Надин мне больше есть дела, чем вам. Я с вами...
- Но вы больны!
- Жара уже нет.
- А нога?
- Верхом. Я вижу в окно трех хороших лошадей!
- Но третья для барышни Прокудиной... – возразил Елисей.
- Чудесно! Мы на месте решим, как и что, а пока я поеду на этой лошади... Мне надо быть там, понимаете ли! – это было обращено уже к Павлу Дмитриевичу.
- Но мы сами не знаем, что нам предстоит! - Павел говорил спокойно, но уже начал слегка
