по-русски, принялся орать его на весь дом, бегая туда-сюда как ошалелый.
Павел и сам не понял, как это острие его шпаги вдруг прошло сквозь плечо Фалькенберга... Немец вскрикнул, сзади его тут же перехватил возникший откуда-то Елисей. Но дворовые мужики, кто чем вооруженные, уже бежали сражаться с «разбойниками». Елисей тряхнул длинными кудрями.
- Держись, Паш, сейчас мы им зададим!
Павел не ожидал шума. Он был хмур и, казалось, не знал, что делать. Устраивать сражение в доме, куда проникли они, действительно, разбойничьи, вовсе не хотелось. Бежать без Нади Прокудиной было немыслимо. Фалькенберг, обессилевший, сидел прямо на полу в углу, стиснув раненое плечо, и смотрел куда-то неподвижным остывшим взором. Вид у него был сейчас действительно безумный. Меж тем дворовые, увидев, что «разбойников» всего двое, приободрились и стали наседать на неожиданных гостей. Елисей засучил рукава.
- А ну, подходи по одному! Убивать не стану, а все ж узнаете, каково задевать миниховского солдата!
- Что здесь творится?! – раздался голос, прозвучавший повелительно и сильно. – Прекратить немедленно!
Все невольно обернулись. По лестнице спускалась Наталья, за ней – бледная Надя. Павел и не представлял, что милая Наталья Алексеевна может быть такой – блестящие глаза, что называется, метали молнии, а неизменный пистолет в девичьей руке выглядел сейчас весьма даже устрашающе.
- Прекратить! – повторила Надя, но ее голос был значительно слабее. – Это не разбойники, это друзья.
- Ой, Наталья Алексеевна! – ойкнула оказавшаяся тут же горничная. – Что это вы какая странная? Ой, страсти какие!
Вдруг раздался дикий крик, и Фалькенберг, о котором все позабыли, ринулся из своего угла прямо на Вельяминову. Павел едва успел схватить его. Наталья отпрянула назад, с трудом удержалась на лестнице, в последнее мгновенье вцепившись в перила. Тут и у Нади прорезался голос.
- Что стоите, олухи?! – гневно крикнула она своим мужикам. – Возьмите этого сумасшедшего!
Тут в изумленных душах мужиков наконец-то произошел окончательный перелом, никому и в голову не пришло ослушаться хозяйки. В одно мгновенье Иоганн был схвачен и скручен.
- Осторожнее, - сказала Наталья. – Он, кажется, ранен...
- Так ты жива! – восклицал Фалькенберг по-немецки. – Ведь я убил тебя! Значит, ваша Тайная канцелярия настолько всесильна, что ее шпионы восстают даже из мертвых?
Наталья изменилась в лице при последних словах. Единственный, кто, кроме Вельяминовой, понимал здесь немецкий язык – Павел Дмитриевич – заметил это. Он побледнел и уже не мог оторвать взгляда от лица Натальи.
- Да что за сумасшедший бред? – гневно воскликнула девушка.
- Это бред? – неожиданно переспросил Павел по-немецки у Фалькенберга. Тот расхохотался.
- Шпионка... – повторял он. – Шпионка Тайной канцелярии...
Павел уже не смотрел на него. Он сделал несколько шагов в сторону Натальи, остановился было, но потом решительно поднялся по ступенькам и оказался с ней лицом к лицу.
- Так вот что значили слова ваши во сне, сударыня!
В глазах Натальи промелькнул испуг. Павел круто развернулся и направился к двери. Девушка смотрела ему вслед, но вдруг метнулась за ним:
- Подождите, Павел Дмитриевич, не уходите так!
Павел обернулся.
- Сударыня, - бросил он ей. - Прошлое мое ужасно, но я никогда не предавал людей в лапы Тайной канцелярии, где сам имел «счастье» побывать. И даже под пытками не оговорил ни себя, ни других. А вы... Думаю, многим, как и мне, вы сначала казались ангелом, а потом...
- Не судите! – теперь глаза Натальи заблестели уже от невольных слез. - И не оскорбляйте меня, ничего не зная. А вы не знаете ничего!.. А ведь он сейчас действительно бредит. Я всегда ему нравилась и... думаю, что духовник его, католик, в чьи планы любовь ко мне его пасомого не входила, пугал, что я - агентка Ушакова. А, может, сам бес шепнул ему сейчас это в ухо! Но я... Я расскажу вам все! А вы – решайте...
Разговор этот шел по-французски, и Наде, невольно вникавшей в его смысл, показалось, что сейчас она потеряет сознание. Слишком много всего случилось за последнее время, а теперь еще и это... Одно утешало немало – ее враги, Фалькенберг и управляющий Карп, обезврежены. Карпа, не сильно, на его счастье, расшибившегося, как раз проносили мимо, и Надя, чтобы отвлечься от странных мыслей о подруге, накинулась на управляющего.
- Что ты делал наверху?!
- Ох, не виноват я, матушка! Херц Яган убить меня грозил... Он нынче увозить вас, что ли, решил, - карета, вон, готова...
- Так ты по веревке в окно ко мне влезть хотел? – Надя провела ладонью по лбу. У нее мучительно болела голова. – Лестницу в чулане поискать не догадались?
- Матушка! Не наказывайте! – завопил Карп. – Немец говорил – не добраться до вас иначе. Добротные двери поставил ваш прадед!
Надя махнула рукой.
- Веру свою продал, - презрительно бросила она, - каяться тебе надо... А наказывать – толку не будет.
