— Сначала будете просто встречаться с ней. Возить в гости. А там, как притрётесь — глядишь, и лето близко, как раз строиться начнём. Лишние руки нам очччень пригодятся!
«Идиот», — скорбно подумал я, но вслух сказал лишь:
— А Лена? Как она на эту идею смотрит?
— О, Леночка в восторге! — расцвёл Порочестер именно так, как я себе и представил за секунду до этого. — Мы с ней каждую ночь эту идею обсуждаем. Анкету, естественно, заполнять буду я! У Вас-то шансов мало. А вот меня в передачу обязательно пригласят — это стопроцентная уверенность. Они там позарез нуждаются именно в таких персонажах. Ярких, заметных. Смотрите… — и он стал загибать толстые пальцы: 1) неординарная внешность; 2) человек я творческий, креативный — снимался в кино, пишу стихи; 3) политик… — а ЛДПР-овца они должны особенно уважить. Ведь это почти как если бы сам Жириновский к ним пожаловал!.. 5) обеспеченный — в грязь лицом перед ними не ударю; 6) пойду на передачу в розовом костюме — самая та одежда; 7)… — и он, наверное, ещё долго продолжал бы перечислять свои достоинства, если б я, сославшись на какие-то неотложные дела, не поспешил скрыться в недрах дома.
Я, признаться, думал, что всё это — просто весенний Порочестеров бред. Но тем же вечером идея обсуждалась уже детально, за круглым столом, на семейном совете. Лена и впрямь была очень взбудоражена — скучно ей, что ли, было с нами?.. К тому же, она, по её словам, обожала «лапочку Гузееву» — центральную ведущую шоу, — и лихорадочно соображала, не напроситься ли ей на съёмки в качестве «подружки жениха». Я не выдержал, завёлся — и неожиданно для самого себя (назло ей!) заявил, что «за» обеими руками. Пусть Порочестер и вправду подыщет мне невесту, вдвоём горааааздо проще будет противостоять экспансии этой чудо-парочки.
А вот примазываться к шоу в качестве «свата» — несмотря на все уговоры Порочестера: «Мигнёте, которую брать!» — я отказался сразу. Нет, уж, он придумал — пусть сам и делает. Терпеть не могу унизительно светиться в кадре в качестве случайного прохожего или даже второстепенного персонажа, хотя, когда у меня берут интервью для «Новостей культуры», я чувствую себя прекрасно. Но и Лена, хорошенько подумав, сникла. Во-первых, ей нечего было надеть, а я на фирмовые модели пока не дерзаю. Во-вторых — и это главное — она боялась, что её связь с «женихом» будет бросаться в глаза, и ведущая справа — зоркая Роза Сябитова — не преминет отпустить по этому поводу колкое, а то и грубое замечание. Не говоря уж о том, что ревнивый взгляд может отпугнуть потенциальных невест. Словом, нам с Еленой выходило остаться дома и смотреть шоу он-лайн, а на роль «свидетельниц» Порочестер обещал взять своих прежних пассий, которые, несомненно, не откажут ему в память о давней тёплой дружбе.
Не буду рассказывать, как мои остроумные сожители заполняли анкету — дружно, с хохотом до колик и поминутным вырыванием друг у друга клавиатуры. Я в развлечении не участвовал — сидел в гордом одиночестве на кухне и мрачно слушал долетавшие до меня их радостные повизгивания:
— Он же красавчик у нас! — торжествовал Порочестер. — Когда она его увидит, да ещё на контрасте с таким уродом, как я — сразу влюбится!
— Однозначно! — вторила Лена, изображая пародийного Жириновского, и оба нервно хохотали. В этом их смехе было что-то садомазохистское.
Впрочем, и к моей мрачности примешивалось что-то сладостное: впервые они, пусть и на дурной манер, заботились обо мне, впервые я, а не Порочестер, был главным героем происходящего. Ну-ну, думал я, меланхолично прихлёбывая чай. Посмотрим, что вы собираетесь мне подсунуть. Если что-то и впрямь достойное — только нас тут и видели. И вправду, что ли — жениться и натянуть Елене нос…
Отправив анкету по назначению, мои друзья успокоились далеко не сразу: ещё добрых три дня они обращались со мной подчёркнуто бережно, глядели выразительно, со смыслом, каждое слово отдавало глубоким подтекстом, — я чувствовал себя королём и полным кретином одновременно. Наконец, посевные хлопоты вытеснили заботу о моей личной жизни на второй план — и я в кои-то веки смог вздохнуть свободно. Я был уверен, что вся эта история благополучно рассосётся где-то в сетевых дебрях — и мы никогда больше о ней не вспомним. Оказалось, зря. Не успела ещё хорошенько подрасти огуречная рассада, как программа «Давай Поженимся» вновь грубо напомнила о себе! Нашего друга Порочестера приглашали принять участие в съёмках.
Накануне «дня икс» Порочестер позвонил с работы и попросил, чтобы мы на него не обижались — ночевать он останется в Москве. Не то, что мы ему очень мешаем, просто ему надо хорошенько выспаться и привести себя в порядок. Он знает по опыту: съёмки — дело ответственное, не терпящее раздражения и суеты.
— Вы извинитесь за меня перед Леночкой, ладно, дружище?.. — разливался он. — Знаю, она уже отвыкла спать одна, но что поделаешь?.. Забота о друге — превыше всего!
Я успокоил его: никто не обижается, более того — я с ним полностью согласен. Понимаю: он должен выглядеть свежим и отдохнувшим, чтобы вырвать из лап хитрых свах самую лучшую невесту для друга! А Леночка одну ночь уж как-нибудь потерпит. (Да и я рад буду в кои-то веки отдохнуть, как белый человек, вместо того, чтобы тащиться за ним на раздолбанной колымаге через шестьдесят с лишним вонючих километров.)
— Только Вы завтра меня заберите, дружище! — испугался Порочестер моего ровного голоса. — Если что-то пойдёт не так, я на нервной почве сам не доеду!..
До крови впиваясь обгрызенными ногтями в мякоть ладоней, я поспешил заверить его, что никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах его не брошу. В сущности, я, несмотря ни на что, и в самом деле хорошо к нему относился — и желал ему только добра.
Но было так странно — вечер без него… В доме и кругом было очень тихо, казалось, вокруг разлилось неспешно текущее время. Странно, но впервые за эти месяцы я действительно почувствовал природу — увидел мягкий оранжевый закатный свет, услышал тишину и отдалённые вороньи крики, обонял запах талого снега и просыпающейся земли. Краски, звуки и запахи стали ярче, словно исчезла постоянная помеха, мешавшая воспринимать их. Лена тоже казалась необычно расслабленной и домашней, куда-то ушла её обычная нервозность. Может быть, потому, что на ней был старенький ситцевый халатик — синий в белый цветочек, — который она, видимо, стеснялась надевать при Порочестере. Она загадочно улыбалась сама себе, глаза медово щурились — такой улыбки я давно у неё не видел. Вдобавок она распустила волосы, что сделало её совсем похожей на девчонку.
Сейчас мне уже и не вспомнить, о чём мы с ней говорили за ужином, оставшись вдвоём, — вроде о чём-то несущественном. А, вот: Лена жаловалась на дневного клиента — «очень уж толстый попался, всё руки от него болят. Никаких мышц, один жир. Пока промнёшь такого, сама искалечишься».
Я сочувственно кивал, но думал совсем о другом. На языке у меня вертелся вопрос, который мучил меня всё это время: «Лена, ты в самом деле хочешь сосватать меня чужой бабе?..» Но я его так и не задал. Не хотел портить вечер, какой — я знал — может и не повториться. Жаль было нарушать чувство давно забытого блаженства от того, что наконец-то можно просто уютно помолчать, а не выпрыгивать из штанов
