Траурная запятая страусиного пера дрогнула на широком поле шляпы.
Жемчужная серьга беспрекословно отсекла свет.
От бездарного боа из пеликаньего пуха Три Креста брезгливо избавилась одним движением плеча.
Обернулась одним корпусом, нервно обхватив плечи мертвыми ладонями.
По узкому подолу полилась атласная синева.
- Вульгар! - крашеная старуха в зале ущипнула любовника за ляжку. - У нее нет зада. Представляешь, сколько бы эта цацка - старуха щелкнула себя по правой мочке - стоила бы, будь она настоящей?
Любовник - в синей форме гимназиста старших классов поддакнул ей.
Три Креста запела.
Шпачек кивал ослепленной головой над инструментом.
Три Креста позволяла себе все: марафетную хрипотцу на пределе связок, оскал бульварной девки, визг изнасилованной кошки - за любую из огрех эту женщину стоило бы полоснуть бритвой по щеке.
“Для кого это, для кого это?
Для тебя, мое прелестное дитя.
Был ли счастлив ты? Был ли счастлив ты?
-Без тебя, мое прелестное дитя.”
Мишель уставился на серьгу и стеклянное плетение колье на шее девки по имени Три Креста.
Проморгался для верности. Вынул из футляра скучные канцелярские очки. И сказал:
- Этого не может быть.
- Этого не может быть, - случайно попал ему в тон наблюдатель, которого напуганный титулом злой дух уже давно про себя называл “пассажиром”.
Пассажир прикусил костяшки пальцев и смотрел на поющую женщину. Три Креста вихлялась как скелет на шарнирах.
Вздохнув сквозь зубы, “пассажир” сунул руку под мышку, расстегнул кобуру и спрятал отягощенную ладонь под столешницу.
Мишель Вавельберг развязал и бросил на пол крикливый бант. Он был абсолютно трезв.
Он встал и уверенно пошел к гардеробной.
Поймал за локоть первого попавшегося “халдея”.
Жёстко спросил:
- Где аппарат?
- Что-с? - притворился халдей.
Под нос ему въехал краешек гербовой бумаги удостоверения.
Халдей молча кивнул на дверь подсобки.
Мишель накрутил ручку, поднес к губам черный рожок.
- Барышня. 43-15.
- Соединяю.
Шуршащая пустота отозвалась зуммерным щебетом. Мишель кивнул сам себе, откашлялся, и когда с той стороны провода сонно вякнули
- Да.
На всякий случай раздельно переспросил:
- Охра-н-ное отделение?
Голос певички по кличке Три Креста достиг пика, споткнулся на черном пороге, и вышел на высокий бесноватый предел.
Три Креста кратко вдохнула перед финалом.
В зале раздался выстрел.
Три креста опрокинулась от первого выстрела, венский стул беспомощно задрал четыре гнутые ножки в пустоту.
Нет-нет.
Женщины закричали чуть позже - фора ровно десять секунд.
Если криминал вторгается в течение жизни, как шило в глазное яблоко -хлоп-хлоп - и потекла кровь и слизь, то у женщин всегда есть десять секунд, чтобы успеть закричать, как следует.
Вслед за сверлящим сопранистым визгом, сильно и весело разбилась хрустальная дребедень, кто-то, рванувшись от столика, смахнул рукавом дорогую богемскую икорницу на витой ножке, раздрызгался по скатерти зернистый деликатес.
Ян Шпачек с древесным треском захлопнул крышку рояля. Снял повязку с глаз.
