прекрасно.' Она покрывала половину пола. Моря были голубыми, суша зеленой, горы черными и коричневыми. Города были изображены в виде звезд из золота и серебра. Здесь нет Дымного моря — поняла она. Валирия еще не остров.
— Вот здесь Астапор, Юнкай и Мирин, — Ксаро указал на три серебряные звезды рядом с голубым Заливом Работорговцев. — Вестерос… где-то там внизу.
Он неопределенно махнул рукой в сторону дальнего конца зала.
— Ты повернула на север, в то время как тебе надо было плыть дальше на юг и запад, через Летнее море, но с моим подарком ты скоро сможешь попасть туда, где тебе место. Прими мои галеры с легким сердцем и налегай на весла в западном направлении.
Если бы я могла.
— Милорд, я с радостью приму эти корабли, но я не могу дать тебе обещание, о котором ты просишь. — она взяла его за руку. — Отдай мне галеры, и я клянусь, что Кварт сможет расчитывать на дружбу Мирина, пока не погаснут звезды. Позволь мне торговать с ними, и ты получишь хорошую часть прибыли.
Довольная улыбка Ксаро погасла.
— Что ты говоришь? Ты говоришь мне, что не поплывешь?
— Я не могу уплыть.
Слезы брызнули из его глаз и поползли по носу мимо изумрудов, аметистов и черных бриллиантов.
— Я сказал Тринадцати, что ты прислушаешься к моей мудрости. Мне горько узнать, что я ошибался. Возьми корабли и уплывай, иначе ты без сомнения умрешь в муках. Ты не представляешь, скольких врагов ты нажила.
Уверена, что один из них стоит сейчас передо мной, проливая лживые слезы. Осознание этого опечалило ее.
'Когда я вошел в Зал Тысячи Престолов умолять Чистокровных сохранить твою жизнь, я сказал, что ты не больше, чем дитя', Ксаро продолжал, 'но Эгон Эмерос, Блистательный, поднялся и сказал: ''Она безрассудное дитя, безумное и непредусмотрительное, и слишком опасное, чтобы жить.' Когда твои драконы были маленькими, они были чудом. Выросшие, они смерть и разрушение, пламенный меч над миром.' Он вытер слезы. 'Я должен был убить тебя в Кварте.'
'Я была вашим гостем, ела ваше мясо и мед'- сказала она — 'В память о том, что вы сделали для меня я прощу вам эти слова… когда-нибудь… но никогда не позволю угрожать мне снова.'
— Ксаро Ксоан Даксос не угрожает. Он обещает.
Ее печаль превратилась в ярость.
— А я обещаю тебе, что если ты не уйдешь до рассвета, мы все узнаем, могут ли слезы лжеца потушить огонь драконов. Оставь меня, Ксаро. Быстро.
Он ушел, но оставил после себя свой мир. Дени снова села на свою скамейку и устремила пристальный взгляд поверх синего шелкового моря, навстречу далёкому Вестеросу.
'Однажды' — пообещала она себе.
На следующее утро корабли Ксаро ушли, но «подарок», который он привез ей, остался в Заливе Работорговцев. Длинные красные вымпелы слетели с мачт тринадцати кораблей Кварта, извиваясь на ветру. И когда Дейенерис спустилась для приема, посыльный с кораблей уже ждал её. Он не сказал ни слова, положив к её ногам черную атласную подушку, на которой покоилась окровавленная перчатка.
— Что это? — спросил Скахаз. — Окровавленная перчатка…
— …означает войну, — сказала королева.
ДЖОН
— Остерегайтесь крыс, мой лорд, — Скорбный Эд указывал Джону путь по лестнице вниз, держа фонарь в вытянутой руке. — Они издают чудовищный визг, если наступить на них. Моя мать имела обыкновение также визжать на меня, когда я был мальчишкой. У нее, должно быть, была такая же крыса внутри, по крайней мере так бы я сказал о ней теперь. Каштановые волосы, глазки-бусинки, сыр любила. Должно быть и хвост у нее был, я только не старался его рассмотреть.”
Черный замок под основанием был связан лабиринтом туннелей, которые братья назвали «червоточинами». Они были темными, мрачными и к тому же глубоко под землей, поэтому «червоточины» почти не использовались летом, но стоило задуть зимним ветрам и выпасть снегу, туннели становились самым быстрым способом перемещения по замку. Стюарды же пользовались ими постоянно. Джон видел это по горящим свечам в отдельных настенных нишах, когда они шли по туннелю, которые распространяли эхо их шагов далеко вперёд.
Боуэн Марш ждал на перекрёстке четырёх червоточин. С ним был Вик Виттлстик, высокий и тощий, словно копьё.
— Здесь результаты трёх предыдущих ревизий, — сказал Марш Джону, передавая ему толстую кипу бумаги, — для сравнения с нынешним состоянием складов. Начнём с зернохранилищ?
Они двигались через полумрак, делающий всё серым. Каждая кладовая запиралась основательной дубовой дверью с железным замком размерами с большую тарелку.
— И что, хищение действительно проблема? — спросил Джон.
— Пока что нет, — ответил Боуэн Марш. — Но раз уж зима на пороге, самое время проявить осмотрительность и выставить здесь посты, Ваша светлость.
Вик Витлесткик носил ключи на кольце вокруг шеи. На взгляд Джона все они выглядели одинаковыми, однако Вик выбирал для каждой двери свой. Оказавшись внутри, он доставал из мешочка мел и отмечал каждую бочку, мешок и бутыль, чтобы посчитать их, пока Марш сравнил новые данные с отчетами.
В зернохранилищах были овес, пшеница, ячмень и бочки муки грубого помола. В подвалах были натянуты подвешенные к стропилам ряды головок лука и чеснока, и рядом на полках сумки с морковью, пастернаком, редькой, а также белой и желтой репой. Одна кладовая вмещала колеса сыра настолько большие, что потребовалось двое, чтобы переместить их. В следующей, бочки соленой говядины, свинины и баранины, соленой трески были сложены в ряды по десять футов высотой. Три сотни окороков и три тысячи длинных черных колбас свисали с потолка над коптильней. В шкафах специй они нашли горошины перца, гвоздики, корицу, семена горчицы, кориандр, шалфей, мускатный орех, петрушку и блоки соли. В другой были бочки яблок и груш, высушенного гороха, сухофрукты, сумки грецких орехов, каштанов, миндаль, филе сухого копченого лосося, глиняные фляги, заполненные оливковым маслом, и запечатанные воском. Одна кладовая вмещала консервированного зайца, бедро оленя в меде, квашенную капусту, бочковую свеклу, маринованный лук, засоленные яйца, и малосоленую сельдь.
Они переходили из одной кладовой в другую, и червоточины становились все холоднее. Вскоре Джон уже мог видеть, как их дыхание замерзает в свете фонаря.
— Мы под Стеной.
— А скоро будем внутри, — сказал Марш. — Мясо не портится в холоде. Для долгого хранения это лучше, чем засолка.
Следующая дверь была из ржавого железа. За ней начинались деревянные ступени. Скорбный Эд указывал путь фонарем. В конце был туннель такой же длинный как главный зал Винтерфелла хотя и не шире обычной червоточены. Стены здесь были льдом с бессчётной тьмой железных крюков. На каждом была туша: освежеванные олени и лоси, половины коров, огромные свиньи, свисающие с потолка, безголовые овцы и козы, и даже лошади и медведи. Все они были в инее.
Пока другие считали, Джон снял перчатку с левой руки и дотронулся до ближайшей оленьей ноги. Он почувствовал, как его пальцы прилипли, и отдергивая их он лишился кусочков кожи. Кончики пальцев онемели. А чего он ожидал? Над его головой был гора льда, которая весила больше, чем весь счет, который знал Боуэн Марш. Но даже при этом в комнате было холоднее предельно возможного.
— Всё намного хуже, чем я боялся, мой лорд, — объявил Марш, окончив ревизию. Теперь он казался более мрачным, чем Скорбный Эд.
