Вот и здесь перед Камнем было... место. Нерегиль замедлил шаг, потому что рядом с... местом у него перехватило дыхание - несмотря на полный Щит. Щит, ради которого он провел в медитации и созерцании всю последнюю неделю. Сила колебалась вокруг Тарега посверкивающей завесой, чуть мешающей зрению и скрадывающей краски. Но от места тянуло такой пронизывающей стынью, что в груди стало тесно и душно. Мрамор пола перед Камнем в хен казался... закопченным. Для обычного зрения там проявилась свежая, даже еще не загустевшая ярко-алая лужа.
- Почему ты их жалеешь? - удивилась аль-Лат. - Они же как водяные крысы. Совокупляются, рожают крысят - и жрут друг друга и падаль.
До статуи оставалось еще несколько шагов. С трудом отклеив взгляд от места, Тарег велел себе идти вперед.
- Зачем ты пришел сюда? Тебя прислали мои сестры? Кто ты такой? И что это у тебя на шее?
Остановившись прямо перед золотой фигурой, Тарег все-таки поднял голову и посмотрел в пустые, с едва намеченными зрачками, металлические глаза. И заставил себя разлепить смерзшиеся на нездешнем холоде губы:
- Я - Страж Престола. Мой господин, халиф Абдаллах аль-Мамун, велел мне избавить землю аль- Ахсы от твоего присутствия.
Смех аль-Лат едва не сбил нерегиля с ног - словно он стоял под бьющим колоколом ратуши. Отсмеявшись, богиня крикнула:
- Кто-кто?! Да как ты смеешь! Мое имя - Львица! А твое имя - крыса! На поводке у другой водяной, глупой и жадной крысы!
- Имя тебе - легион, - тихо сказал Тарег.
И вскинул в руке меч.
- Изыди.
Аль-Лат застыла. И вдруг сказала:
- Ты не сможешь меня убить, маленький сумеречник. Таких как я, нельзя убить.
Под локтем у Тарега щелкнуло - зубами - и тигр хихикнул:
- Можно-можно...
- Меч-охотник, - понимающе улыбнулась статуя.
Тарега снова накрыло гулким смехом. Потом все стихло. Шелестящий голос сказал:
- А ты знаешь, что будет, если ты им ударишь? Тебя разорвет в клочки, маленький сумеречный дурачок...
Пора.
Стиснув зубы, нерегиль заставил себя поднять голову и снова посмотреть в золотое лицо:
- Твои последователи украли эту статую в храме Ве Ниэн. Настоятель храма, желая вернуть святыню, отправился в паломничество.
Тишина сгущалась. Аль-Лат молчала.
- В паломничество к зеркалу Люнцуань. Оно указало ему на меня.
- Что же просил твой монах у зеркала? - равнодушно проговорила богиня.
- Он просил показать того, кто готов отдать свою жизнь, но освободить статую и нанести тебе смертельный удар.
Аль-Лат вскрикнула - прямо как женщина.
Митама полыхнул страшным светом, заорав в ответ: Изъятие!!!
Щелкнув пастью, тигр исчез в хлещущем пучке энергий, и веером хлестнул через золотую грудь статуи.
Тарег успел увидеть, как металл изваяния разделяется, плавясь, на две части, и голова с руками сползает на сторону и падает вниз. Комок лучистого присутствия, поднявшийся из статуи, задрожал, словно в агонии, полыхнул - и взорвался таким чистым, таким ослепительным светом, что нерегиль вздохнул, как от счастья, - и рассыпался тысячью ярких, отражающих этот свет, осколков.
Удар внутри храма встряхнул землю под ногами. Страшный скрежет камня о камень - Намайо приходилось слышать такой во время землетрясений - приказал телу быстрее, чем разуму:
- Наземь! Все наземь!
Видная сквозь дымный воздух чудовищная арка портала вздрогнула - и выдохнула облако пыли и мелких осколков.
- Ле-ееечь!
Свистящие камни изрешетили чью-то лошадь. Она билась и кричала в заплывающем дымом воздухе.
Здание заскрежетало, словно мертвец костьми, выдохнуло из щелей облачка пыли - и стало с гулом проседать. Из прямоугольной громады портала выстреливали не выдержавшие давления камни.
- Назаааад!
Все побежали через площадь к улицам. Грохот за спиной говорил, что лучше не оборачиваться.
Намайо уже видел арки галереи - той самой, где они отсиживались днем - как под ноги ему подвернулось что длинное и мягкое, он запнулся - и упал. Извернувшись, перекатился, почти не повредив локоть. И, шипя от боли, пригляделся к тому, обо что споткнулся. Оказалось - об кого. На заваленном дрянью мраморе навзничь лежал человеческий мальчик. Заглянув в мокрое лицо, Намайо увидел стеклянеющие глаза и пузырьки розовой пены из угла губ. Размазанная до висков сурьма на веках и дорогой шелковый кафтан - гулямчонок.
- Что ты здесь делал? - пробормотал аураннец.
Губы мальчика шевельнулись.
- Что? - переспросил Намайо - нужно всегда выслушивать умирающих.
Видимо, мальчик получил камнем в грудь - и вдавившиеся ребра разорвали ему легкие. Кафтан уже начал заплывать красным.
Мальчик снова пошевелил губами, Намайо наклонился к самому его рту и расслышал:
- Али...
И потом:
- Два дирхема... за новости...
Потом его глаза остеклянели окончательно.
Ладошка разжалась - в ней действительно блестела монетка.
Намайо медленно обернулся к храму. Вместо портала и арки входа лежала курящаяся дымком груда камней. Над ней чернела пустота - своды устояли. Ну да, там же у них всегда колонны, целый лес колонн...
Нерешительно подняв ладонь, аураннец все же закрыл мальчику глаза. А потом взял монетку из мокрой лодошки и положил на продавленную грудь.
- В этом вы все, люди... - пробормотал сумеречник. - Умираете за грош. И за грош продаете наши жизни...
Сзади зацокали копыта. Послышались возгласы ужаса и изумления - люди. В ярко-синем, с павлиньими перышками на шлемах - парсы.
- Эй, ты! Эй, эй! Где Тарик? Эмир верующих требует его к себе немедленно!
Намайо покачал головой. И улыбнулся:
- Князь не сможет прийти к нему.
- Что?!
- Тарег-сама выполнил свой долг до конца.
- Что?! Где он? Где нерегиль?
- А вам до него больше не добраться...
- Что?!
- Тарег-сама мертв, человечек. Он - мертв...
Парсы еще долго гомонили, гомонили, орали. Потом поехали прочь.
Намайо посмотрел на свое плечо. Стрела пробила кольчугу, прямо под ключицей. Кусок
