Новый Мир ( № 2 2008)

 

<Март>

Сегодня Керженцев в «Правде» напечатал заметку о «путанице», какую вносят люди, говорящие о «правом уклоне» в литературе и искусстве!

Унтер-офицерская вдова! А сколько смуты он внес в литературу и искусство этим самым «правым уклоном»!

 

19-го.

Я сдал редакцию «Печати и революции» Фриче. Я поручил это сделать <Гернеку?> — сам не поехал.

 

Чуковский: «Вы, — говорит, — конечно, не цените меня, а я вам говорю — придет время — все признают, что я великий детский писатель».

Его одно время очень гнали, не печатали. А теперь все прилавки засыпаны его книгами. Журнал «Еж» дает приложение «избранных сочинений» Чуковского.

 

Подхалимство! Сельвинский не раз в разговорах со мной с презрением отзывался о напостах. А как льнет к ним — вьется около Сутырина. За ним, правда, ухаживают. Но вместе с тем Керженцев безбожно изругал его <поэму> «Пушторг».

 

14/Х 1929

Примирился с Асеевым32. Зенкевич33 его привел ко мне (месяца три назад). Был потом у меня. Сегодня звонил: предлагает прозу. Затем разговор о литературной борьбе. Называет головку ВАППа «преступной», шайка бандитов. Авербах — бюрократ. Все они — ваппы — заботятся, говорит, о себе. Гово­ рит, что я не прав, что я будто бы защищаю одиночек, а не массу подымающегося писательства.

Касательно положения в Союзе писателей. Считает, что производят погром. Ругает Б. Волина за статью против Замятина. Роман его «Мы», говорит, напечатан в переводе с чешского, Замятин ни при чем. Роман написан в 1920 году. Замятин прав, выйдя из Союза34.

 

<1930>

17.IV.30. 14-го — самоубийство Маяковского. Неожиданно. Непонятно. Как гром — чудовищно.

В клубе Федерации у гроба < 2 слова — очевидно, имя и фамилия — замазаны >. Я сказал — слабые уходят. Он: «Не всегда. Уходят и сильные. Есть сильные, но не гибкие. Не умеют вовремя сложиться — вот как складной аршин. Не сгибается, — ну, — эпоха отрывает голову».

 

<1931>

< Отсюда начинается и идет до конца перепечатка на машинке с пометами вдовы Полонского художницы К. А. Эгон-Бессер-Полонской >.

 

12/III.31. Это поразительно, как быстро забыли Маяковского. Года еще нет, — а он позабыт, как будто его и не существовало. Был он, нет его — не все ли равно. Несколько человек вьются около его «наследства», издают «академическое» собрание сочинений в двадцати, что ли, томах, но то, что эти люди — Брики, какой-то Катанян35, человек «внелитературный», Авербах, никогда не бывший близким Маяковскому и вообще в литературе — лихой налетчик, — эта возня не кажется чем-то серьезно литературным. Брики-то, ясно: вступают в права наследства и хотят высосать из наследства все, что