утешаться не прикосновением к ней,
а молчаньем ее в металлическом блеске.
* *
*
Ноября обжигающий странный уют,
хоровые ветра до костей.
Где-то плачут и пьют, где-то носом клюют,
сон вольготней, скорлупка тесней.
Небо морщится, куклится в теле душа:
в самом деле, какой ей резон
задымлённую даль обживать не спеша,
игнорируя мертвый сезон.
Лучше выдернуть лист да затеять чертеж
на полях разуменья глупца,
чтобы линия резала чище, чем нож,
злополучный клочок до конца.
В освещенном щербатою лампой углу
грифель, циркуль, иглу, транспортир
готовальня готова подбить на игру
незнакомый набрасывать мир.
Хорды, катеты, ромбы, косые углы
допоздна громоздит домосед
как спасенье свое от густеющей мглы,
как отмазку от завтрашних бед.
Будто в утлом рисунке запрятался код
от иного порядка вещей,
запасного вместилища зряшних забот,
прежних слез, нерасхлебанных щей.
Как любимый конструктор мурыжит малыш,
формы пробует твой карандаш.
И шуршит, как подпольная умная мышь,
геометрия мук и пропаж.
