с кухней кладовое помещение. Эта дверь, как и кухонное окно, выходит на площадку. Войти в нее незаметно, когда кто-нибудь находится на площадке, просто нельзя. Боковая дверь в противоположном правом крыле ведет в библиотеку. Раньше, когда лорд Чарльз принимал морские ванны с весны до поздней осени, он и его юные сыновья, чтобы не обходить здание, регулярно этим ходом пользовались. Потом, с возрастом, поостыли и перестали вообще эту дверь открывать. Внутри она тогда, как и сейчас, скрыта за драпировкой, и самый тщательный осмотр показал, что ее действительно давно никто не трогал. Кстати, как мы сегодня установили, ее никто не трогал и в этот раз.
Теперь самое главное.
В четыре часа дня, тогда еще тридцатипятилетний, Джон Холборн расположился с книгой в кресле на известной вам площадке, а несколькими минутами позже, Мэтью и маленький Джеральд вышли в море на лодке, чтобы порыбачить удочками, и встали на якорь примерно в ста ярдах от берега почти напротив Джона Холборна. Они все время видели друг друга, и мальчик, вытягивая рыбу, несколько раз кричал об этом отцу. Каспер трудился в той самой кладовке с дверью, открытой наружу, делал какие-то полки и провозился так до половины шестого, когда нужно было отнести лорду Чарльзу молоко. Джон Холборн все это время слышал за своей спиной возню Каспера и его привычное посвистывание, несколько раз они переговаривались. Его старший брат Майкл находился все это время на втором этаже — работал в своем кабинете. Когда Каспер направился через холл в библиотеку, Майкл показался наверху и начал спускаться по лестнице. По сути дела, они оба обнаружили труп старого лорда. Каспер, еще не переступив порог библиотеки, вскрикнул от удивления, увидев хозяина в странной обмякшей позе с упавшей на грудь головой».
На этом месте подуставший лейтенант сделал небольшую паузу, чтобы чуть-чуть промочить горло, и я, воспользовавшись моментом, спросил:
— А центральная входная дверь? Она была на запоре?
— Сейчас и об этом.
Наш гость, выпив виски, вытер платком рот и хотел продолжить, но Пэро тоже задал вопрос:
— Простите, лейтенант, вы сказали, что Каспер и Джон Холборн иногда переговаривались, не помните о чем?
— Ничего сколько-нибудь значительного: слуга несколько раз обращался к Холборну по мелким хозяйственным вопросам и тот ему отвечал. Так вот про центральную входную дверь, она у них днем никогда не запиралась, однако и в те годы, как и сейчас, от нее в кухню идет прикрытый панелью металлический тросик, который уже при легком потягивании дверной ручки приводит в движение колокольчик в кухне у Каспера. Раздается громкий звук, хорошо, кстати, слышимый и на площадке для отдыха. Механизм старомодный и необыкновенно прочный. Для того чтобы вывести его из строя, пришлось бы просто перерезать сам трос. Мы бы это обнаружили. Нет, джентльмены, центральную дверь за все это время никто не открывал.
Ответив на наши вопросы, лейтенант снова приступил к последовательному изложению давних событий.
«Лорд Чарльз был удушен шнуром, хотя возможно, тонким ремешком или чем-то в этом роде. Убийца подошел сзади, и хотя лорд сидел к двери спиной, сделать это незаметно очень трудно. Надо ведь было открыть дверь библиотеки и проделать пять-шесть шагов по комнате. Никаких признаков борьбы или сопротивления со стороны жертвы мы не обнаружили. Весь дом был тоже тогда осмотрен со всех сторон, в том числе и со стороны моря. Судя по вашим словам, капитан, эта потайная дверь находится где-то по центру старого крепостного строения. Мы там ничего кроме шершавого шестисотлетнего камня не обнаружили. Но вряд ли убийца мог воспользоваться тем потайным ходом с моря на глазах у двух человек в недалеко стоящей лодке. Оттуда прекрасно виден каждый булыжник в стене и береговая линия с обеих сторон замка. Даже просто приблизившийся со стороны моря к замку человек попадал в поле зрения.
Таким образом, при всей непредвзятости, мы в полицейском управлении пришли к выводу, что главным подозреваемым становится Майкл Холборн. В Лондоне очень всполошились — ведь и убитый, и основной подозреваемый были известными политическими фигурами. Сразу включилась пресса.
Без прямых улик арестовать Майкла Холборна было нельзя, однако ему уже на следующей день было в категорической форме предложено не покидать замок — домашний арест, по сути дела. Дальше круги стали сужаться. Двое знакомых лорда Чарльза, с известными в обществе именами, показали под присягой, что при последней встрече с ними в Лондоне, лорд произнес в адрес сына такие слова: „Я начинаю всерьез его опасаться. Мне кажется, порой, что он меня просто убить готов“. С другого политического края пройдохи-журналисты вытащили еще одну компрометировавшую Майкла информацию. Вполне достоверно утверждалось, что в кругу близких друзей он обвинял отца в человеческой и политической непорядочности. В том, что крупные семейные средства, к которым сыну закрыта дорога, направляются на подкуп газет, для давления на оппонентов и на него лично. Враждебные к Майклу Холборну группировки в парламенте сразу этим воспользовались. Было заявлено, что сразу же по окончании парламентских каникул будет поставлен вопрос о взятии его под стражу, и уже заранее собирались подписи. Фактов виновности у следствия не становилось больше, но обстановка вокруг накалялась с каждым днем. Полиция вынуждена была со своей стороны обратиться в Верховный суд за разрешением на арест и предварительное заключение подозреваемого, и хотя это сделали по сугубо служебным каналам, имеющему влиятельных друзей Майклу Холборну все стало известно. Этот прокол полиции, надо думать, сыграл решающую роль — подозреваемый исчез. Испарился.
До сих пор я ничего не могу сказать о том, помогал ли ему в побеге кто-нибудь из близких или нет.
Обстоятельства исчезновения таковы. Холборн велел подать ему пораньше ужин наверх. Утром не спускался к завтраку, что он уже до этого делал, ссылаясь каждый раз на бессонницу и головную боль. Просил в таких случаях не беспокоить. Домашние стали проявлять озабоченность только к вечеру. Короче говоря, розыск начали с опозданием на сутки. И все-таки странно. Уйти безо всяких следов было очень трудно. Работала полиция всех прибрежных городов Европы. Опросили команды судов, которые отходили от английских берегов в те первые сутки. В портах и на вокзалах постоянно дежурили агенты. И все без результата. Единственная ниточка появилась немного позже. Двое моряков с торгового английского судна заявили сначала бразильской, а потом ливерпульской полиции, что видели в Рио-де-Жанейро человека, как две капли похожего на Майкла Холборна. Они отплыли в Бразилию через две недели после того, как разгорелся весь этот скандал вокруг убийства в замке, поэтому видели в газетах фотографии подозреваемого. По случайности, одна из таких газет даже сохранилась у них на борту. Вернувшись с прогулки по городу на корабль, они рассказали капитану, что видели беглеца. Тот сразу сообщил в посольство. Местная полиция искала, но тщетно. Возможно, Холборн уехал в тот же день куда-нибудь еще. Хотя в Рио-де-Жанейро в то время проживало уже более четырех миллионов человек. Так что вряд ли местные сыщики старались искать в таком море народа чужого преступника».
Раздался стук в дверь.
Заботливая миссис Роббинс спросила, не подать ли нам чаю.
Лейтенант Кагерли от дальнейших угощений отказался. За окном сгущались сумерки.
— Надо отправляться в город, джентльмены. Посмотреть медицинские заключения и результаты экспертизы гильзы, которую мы нашли на месте преступления. Подготовить отчет для завтрашнего визитера. Не очень-то, честно говоря, люблю я этих «лондонских генералов».
— Скажите, лейтенант, — обратился к нему Пэро, когда мы вышли проводить гостя до машины, — полиция допрашивала Стива Харди при его приезде сюда?
— Разумеется. Да он и сам этого хотел, поскольку был убежден в невиновности отца.
— И что же он сообщил?
— Да ничего существенного. Только за год до смерти, чувствуя ее приближение, Майкл Холборн рассказал ему — кто они в действительности такие. Говорил, что стал жертвой чудовищной провокации, и велел после его кончины отправиться в Англию к дяде, передать ему письмо и поведать об их жизни в изгнании. Они, как он нам рассказал, переезжали с места на место, а в последнее время жили в небольшой дешевой квартирке на окраине Буэнос-Айреса. Мы запросили тамошних полицейских коллег. Все подтвердилось. Жили они бедновато и очень замкнуто. На одном из местных кладбищ есть могила с надписью «Майкл Харди-Холборн» и даты жизни. Больше ничего не осталось. В квартире к тому времени
