— Эти марки и типы зенитного оружия применялись около пятидесяти лет назад. Во Второй мировой войне.
Офицер сделал неопределенное движение плечами. А когда вышел, генерал пояснил брату:
— Представляешь себе, старое орудие, которое просто делало в самолетах дыры, и если не попадало в двигатель или бензобак, те первобытные бомбардировщики часто благополучно дотягивали до своих аэродромов.
— Почему же попаданий из такого оружия не выдержал современный истребитель?
— Другие скорости. Из-за них самолет и «разделся». Но как они смогли попасть в него на такой высоте? И откуда был сделан залп, если пилот и радар его самолета не зафиксировали ничего на поверхности воды и в воздухе, а локационная станция — ничего на глубине до одной мили?
Ситуация вокруг теперь вполне контролировалась, и людям на крейсере с утра было разрешено свободное хождение по палубе.
Профессор не замедлил этим воспользоваться. Он с удовольствием погулял, разглядывая синие океанские дали. А затем приостановился вблизи носовой части и, опершись на борт, стал смотреть на движущуюся далеко внизу воду.
Скорость крейсера была очень приличной, если судить по тому как быстро проходят мимо борта колеблющиеся колпаки средней величины полупрозрачных медуз. Впрочем… Профессор немного задумался, потом посмотрел на солнечный диск и компас с часами. Потрогал недоуменно бороду, еще раз посмотрел на солнце и снова на компас…
— Вас что-то обеспокоило, сэр?
Таккерт повернул голову и увидел в двух шагах крепкого белобрысого улыбающегося матроса с какой-то нашивочкой на рукаве.
— Да, мой друг, кое-что мне кажется странным.
— Гражданскому человеку на нашем корабле многое может показаться странным.
— Дело не в корабле. Взгляни, будь любезен, сюда. Видишь медуз.
— Да. Их с утра по нашему курсу целая прорва.
— Так и должно быть в данное время года. В этих местах всегда много медуз, и они медленно движутся в южном направлении.
— Вам это почему-либо не нравится, сэр?
— Обрати внимание, куда повернуты внешней стороной их колпаки?
— Против нашего курса, сэр.
— А мы ведь идем на юг?
— Да, почти строго.
— Значит, медузы плывут на север.
— А пусть их, сэр. Разве это плохо?
— Мигрируют прямо в противоположную сторону, ты понимаешь?
Матрос улыбнулся сразу во все свои белые зубы:
— Если бы я был медузой, то тоже плавал бы куда захочется.
— Нет, дорогой, очень ошибаешься! Ты бы подчинялся приказам не в меньшей степени, чем здесь на корабле.
— Вы шутите, сэр. Каким это приказам может подчиняться медуза?
— О! В океане все подчиняются приказам. А правильнее сказать — законам. Я не буду морочить тебе голову сложными вещами, но просто для примера скажу, что жизнь здесь гораздо сложнее, чем в современном огромном городе. А там ведь никто не движется как хочет. Кругом куча ограничений и правил — иначе бы город просто погиб. И в океане, как в городе, все идет только по своим графикам и циклам. Представь себе, что водители на одной из улиц захотели бы изменить направление движения, что произошло бы на ближайшем светофоре?
— Вы хотите сказать, сэр, что медузы делают сейчас что-то очень похожее?
— Пожалуй, и возможно, не только они, — профессор кивнул на прощание симпатичному парню и, отходя, уже сам себе произнес: — Да, натворили вы видно дел в этом районе.
В задумчивости он двинулся вдоль борта и уже подходил к корме, когда был потревожен вестовым матросом.
— Я должен вас проводить к генералу, сэр!
— Марк, не хочу тебя огорчать, но там у тебя что-то случилось. И очень возможно, мы прошляпили чудовище, — встревожено произнес Пит. — Я не могу остановить здесь поиск, поэтому тебе необходимо лететь.
Таккерт еще с воздуха, когда самолет снижался кругами, узнал ту самую бухту, но, конечно, не смог разглядеть среди прочих их судно у пристани. Зато моторку с ребятами увидел через покрытый брызгами иллюминатор сразу, как только гидроплан остановил свой ход по воде.
Едва откинув бортовую дверь, профессор начал своим обычным в таких случаях тоном:
— Почему я вижу вас здесь?! Где Кристиан?!
Начал и осекся…
Двое в лодке стояли опустив головы, а у третьего, смотревшего на него парня, по лицу вдруг полились слезы…
Он сам прекрасно помнил, где это место, поэтому не взял никого из ребят в гидроплан.
— На воду там будем садиться? — поинтересовался пилот.
— Не будем. Скажите, сможем ли мы разглядеть затонувшее судно с воздуха?
— А на какой глубине?
— Не более двух сотен футов.
— Наверняка. Если оно там есть.
Через полчаса гидроплан снова вернулся в бухту.
— Я здесь ненадолго задержусь, — предупредил профессор, пересаживаясь в лодку. — Потом, полетим обратно.
— Как скажете, сэр, — кивнул военный пилот, — мы в вашем распоряжении.
Через минуту моторка причалила к тому самому свободному месту у пристани, где должно было стоять их судно, которое — он видел его темные контуры собственными глазами — теперь упокоилось на дне. И глупо думать о чудесах. Но страшно думать и том, что именно лежит там на дне, где-то неподалеку от судна.
— Значит, никаких признаков самого животного?
Они так и остались сидеть в моторке, потому что мысль пойти куда-нибудь в прибрежное кафе, в веселую и беззаботную атмосферу туристов, казалась просто нелепой.
— Никаких, профессор. А когда мы выскочили из капкана…
— Мы обернулись не сразу, профессор, потому что лодка слишком быстро неслась, и приходилось очень крепко держаться, чтобы не выпасть.
— А когда обернулись, вообще ничего уже не было. Ни этой страшной водяной изгороди, ни нашего судна…
Марк Таккерт сразу подумал о том, что субмарины начиная со вчерашнего вечера самым тщательным образом обследовали именно эту прибереговую часть впадины. Как же мог спрятаться от них невероятный гигант, если они зафиксировали хоть и крупного, но обычного в общем-то, пытавшегося уйти от них кальмара. Скорость субмарин — бешеная, и, расширяя зону разведки, они шли именно так, чтобы никто не мог, притаившись, потом проскочить назад, на проверенную уже территорию. Может быть, чудовище пряталось у береговой полосы на мелководье?… Нет, слишком уж все-таки велики его размеры, это, во- первых. И во-вторых, «живая изгородь», побежавшая по воде, это щупальца, выпущенные для захвата
