Руки хотят подвигаться.
И, вообще, неплохо бы сесть.
Он сдвинул простыню и сел на кровати.
— Вы молодец, лейтенант!
Откуда голос, и почему похвала?
Ага, чуть наверху экран.
— Как вы себя чувствуете?
— …Элвис?
— Продолжайте так меня называть, лейтенант. Но все же, как самочувствие?
— …подождите… — Он попробовал приподняться, чтобы пересесть в стоявшее рядом кресло…
Но не очень-то удалось.
— Ну, не так резко, лейтенант! Вы долго пролежали пластом. Пожалуйста, не торопитесь.
Правая рука сама взялась за висок. Он не болел, но чем-то напоминал о себе: выбритые волосы, и три расходящиеся, припухлые еще борозды.
— Простите, лейтенант. Вы так ввалились в дом с пистолетом в руке, что нечего было делать.
— Секунду, Элвис…
— Пожалуйста, я весь готов к разговору. Но вы не должны утомляться.
— Еще секунду… Уоррен у вас?
— Конечно, лейтенант. Мы для этого и работали.
— А я здесь зачем? Почему не убили? Цветы, уход… для какого хрена?
— Лейтенант, там, где вы находитесь, это несложно. И лишний заложник нам не помеха. Хотя… — Он только теперь рассмотрел эти темные большие глаза, но не наивные, игравшие с ним тогда, в университете. — Вас спас Уоррен, потребовал взять в один из вертолетов.
— В один из?
— Да, две боевые машины, которые уничтожили то полицейское летающее корыто, а потом обеспечивали наш уход.
Спрашивать, где он находится, было глупо.
— А для чего произошла вся суета?
— Успеем поговорить. Врач вас скоро поставит на ноги, лейтенант.
Утро. Но уже позднее.
И тот человек с привычным уже лицом, молчаливый врач, который вчера дал ему какие-то лекарства. Наверное, поэтому сон был таким глубоким. Без впечатлений, как черная глубокая яма.
Но самочувствие просто прекрасное.
Лейтенант почти выскочил из кровати. Накинул короткий халат и, первым делом, выглянул в окно. Довольно высоко… этаж… наверное, третий.
Так, сад вокруг. Большой и пышный, с проложенными дорожками.
Высокие деревья перекрывают горизонт.
Эвкалипты? Точно, они. И рядом огромные стрелочные кипарисы. А там, пониже, уходят в сторону самшитовые деревья с зонтичными темно-зелеными кронами.
Красиво. И кучи расходящихся вдоль дорожек цветов, желтых, красных, оранжевых.
Он все-таки постарался пронырнуть взглядом сквозь зелень высоких деревьев…
Нет, ничего не вышло.
— Вам нравится здесь, лейтенант?
Он повернулся.
— Элвис? Однако… на вас некое подобие военной формы. Только по этим странным штучкам на плечах я не могу понять ваше звание.
— Полковник. Большая служебная дистанция между нами, но не берите в голову. Мы будем общаться просто как офицеры.
— Не стоит спрашивать, каким государством вы этого звания удостоены?
— Не стоит. Однако поверьте, заслужить его не менее трудно, чем у вас.
— Заслужили тем, что совершили три убийства?
— Не три, а два. Но главное — не за это.
— Два?.. Или я еще не выздоровел. Давайте-ка посчитаем.
— Посчитайте, лейтенант.
— Начну с конца. Вы запустили в корзинке на воздушном шаре змею на виллу, впрыснув ей предварительно пока еще неизвестный мне препарат. Скорее всего, это был уж.
— Уж, вы абсолютно правы.
— До этого, спрятавшись в багажнике Уоррена, забросили в бассейн какую-то тоже быстро растущую гадость.
— Пиявку, лейтенант, всего лишь пиявку.
— Пиявку… но живот был разорван.
— Пиявка обладает сильным механизмом укуса. Она именно разрывает предварительно кожную ткань, чтобы потом присосаться. И точно такие же напали на вас в лесу.
— Ах, так. То есть гигантские пиявки.
— В семь футов длиной, лейтенант.
— Тьфу, пакость!
— Да Бог с ними. Почему вы насчитали мне три убийства?
— Здравствуйте, обосрамшись, а профессор?!
— Лейтенант, офицеры не должны употреблять ненормативную лексику.
— Все равно вопрос остается тем же. Хотя, прошу извинить, эта лексика моей бывшей жены, танцовщицы.
— Сочувствую вам. Как можно так ошибаться? И что у вас могло быть общего?
— Ничего, вы, разумеется, правы. Но все общее перешло теперь в ее руки.
— Очень досадно. Наши женщины так себя не ведут.
— А мужчины?
— Да, вы про профессора. Я не причастен, и мы не планировали его убирать. Я полагаю, он стал жертвой лягушки.
— Лягушки?.. Постойте, постойте… — Он вдруг хлопнул себя по лбу: — Какой же я идиот! Все время думал о том первом дне в лесном домике. В журнале было записано: «Опыт на трех лягушках». В банке плавали две. Он проводил эксперименты с разными препаратами для каждой?
— Правильный ход мыслей, лейтенант. Третья лягушка вымахала. А затем просто проглотила его.
— Дьявольщина! Каких же она была размеров?
— Пустяки, футов в двенадцать. Профессор был человеком скромной комплекции.
Он, прикидывая, сдвинул брови:
— Задохнулся почти сразу внутри от недостатка воздуха?
— Судя по всему, так. А лягушка успела убраться в болото, прежде чем деградировала в жидкий плазменный состав. Вы догадывались, что именно происходит потом с искусственными гигантами?
— Понял, но поздновато. Сколько минут они функционируют, если не секрет?
— Те, о которых вы говорили, пять-шесть. Но за прошедшее время мы далеко продвинулись.
— За какое?
— Вы здесь уже около месяца.
Он захотел присвистнуть, но не получилось.
— Желаете чего-нибудь выпить? Вам уже можно.
— Нет, не хочу. Отвык. Значит, своей жизнью я обязан Уоррену?
— Мне тоже. И я не жалею. «Умный враг — лучший учитель».
— Кто это сказал?
— Али — преемник Магомета и основатель шиитов Ислама.
