Аджи хана, спокойно молвил Кара-Кумуч, угрожая при этом обоим стражникам обнаженным клинком.
– Это какую? – устало спросил тот.
– В его жилах течет наполовину наша кровь.
– Человек, рожденный от нашей женщины в неволе, не может считаться куманом!
– Это не так, – вмешался в их диалог Илья, – мой отец русский боярин, а мать половецкая княжна из рода хана Кончака, которого, к сожалению, нет на вашем совете. Моя мать никогда не была невольницей, а я свободный человек!
– Ну, что же, это обстоятельство в корне меняет дело, – недовольно произнес алгысчан кази и сделал знак рукой страже, указывая чтобы те, оставили арестованного в покое. – Но ты другой веры?
– Многие половецкие ханы приняли святое крещение или ислам. Не исключение и ваш последний Великий Хан Котян. Он тоже был православным христианином, но это обстоятельство не мешало ему быть вашим правителем, – гордо ответил Илья.
– Хм, – задумался старый хитрец, – я полагаю, что вы правы. Пожалуй, тебя можно считать куманом, – с ироничной грустью в голосе, произнес он.
– Поединку быть! – завопили в один голос, уставшие слушать хитросплетенные речи алгысчан кази, ханы.
– Да будет так! Пусть Великий Тэнгри вершит свой суд! – воскликнул тот, виновно посмотрел на Аджи хана и отвернулся в сторону.
У подножья священной горы, в лучах багряного заката, собрались несколько десятков тысяч мужчин. Все они ждали начала поединка, которого не видала земля половецкая на протяжении нескольких веков, между богатырем урусов и претендентом на титул Великого хана. Оба бойца, стояли друг к другу лицом, но по разные стороны и с ненавистью взирали на соперника. Хан Евлой принес два, одинаковой длины меча-кончара, в деревянных ножнах обвитых черной кожей и по очереди вручил их бойцам. Собравшийся народ с нетерпением ждал команды сходиться.
– Аджи хан сильный и умелый воин, но ему не хватает скорости в движеньях, – давал другу последние наставления перед боем Кара-Кумуч, – в конном бою ему нет равных, а в пешем, он немного тяжеловат и неповоротлив. Ты обязательно должен одержать победу. Помни, если он сразит тебя, то погибну и я, и отец, и Ай-наазы! От твоего меча сейчас зависит слава и благополучие нашего рода!
Илья внимательно слушал, то, что говорил Кара-Кумуч и в тоже время, не отрываясь, следил за соперником.
С вершины священной горы протяжно протрубил рог, призывая противоборствующие стороны к началу поединка. Десятки барабанов подхватили этот призыв. Их ритмичные удары должны были поднять боевой накал страстей, которые и без этого переливались через край. Вдруг, как по волшебству, все стихло. Илья и Аджи хан сошлись в великом поединке. Первый неожиданный резкий выпад. Илья едва успел отразить нападение. Клинок Аджи хана, ослепительной молнией рванулся вперед, и его тут же встретил меч-кончар соперника. В ответном порыве Илья нагнулся, его меч описал дугу и с шипением разрезал воздух.
Бой шел уже несколько минут, но клинки, находящиеся в умелых руках, никак не хотели сплетаться между собой. Слышался только их шелест, будто высокая степная трава, под порывами урагана сплеталась и расплеталась на ветру. Оба клинка с невероятной точностью вписывались в движенья друг друга. Это был великолепный и захватывающий поединок, бой, в котором встретились два мастера. Вокруг стояла мертвая тишина, казалось, что воздух загустел до такой степени, что окружающие звуки не могли проникнуть сквозь его плотную субстанцию, но это было не так. В нарастающем напряжении, люди просто молчали, боясь произвести хоть какой-то звук.
Аджи хан двигался легко и свободно, несмотря на свое полноватое телосложение и тяжелые доспехи, но он все же с большим трудом отражал атаки Ильи. В какой-то момент им даже через, чур, овладел азарт поединка. Уловив момент, когда Илья закончил очередную атаку и на мгновение замер перед следующей, Аджи хан с резким гортанным криком бросился вперед, занося над головой противника свой меч. Его клинок едва не коснулся головы Ильи, но тот вовремя увернулся, отскочив в сторону.
Илья давно выжидал этого момента. Тучное тело Аджи хана, закованное в броню, не найдя сопротивления, по инерции подалось вперед. Его меч просвистел и глубоко воткнулся в землю, не найдя препятствия. На то, чтобы быстро развернуться и повторить атаку у Аджи хана просто не хватило времени. Илье ничего не стоило отсечь склоненную голову, однако, его клинок широким лезвием коснулся лишь шеи противника и замер в железной руке, едва оцарапав кадык Аджи хана. Интрига поединка спала. Толпа народа восторженно загудела, ожидая окончания долгожданной развязки.
Поверженный хан поник, опустил взор в землю, ожидая смерти.
– Сбылось все же предсказание Берке! – в эту минуту подумал он.
– Витязь, ты должен покончить с ним. Он больше не может быть нашим Великим Ханом. Проиграв, он опозорил себя! – подойдя к победителю, произнес распорядитель боя, хан Евлой.
Поверженный хан поднял голову и с нескрываемой ненавистью и иронией посмотрел на распорядителя:
– Совсем недавно ты готов был лизать мне пятки, а сейчас, тебе не терпится увидеть мою голову отрубленной.
– Времена меняются, Аджи хан! Может быть, на следующем совете и мне удастся стать Великим Ханом! Кончай с ним, богатырь! – мрачно произнес он и отошел в сторону.
Меч слегка дрогнул в руке Ильи и плотнее прижался к горлу поверженного противника.
– Я могу сохранить тебе жизнь, Аджи хан, но ты должен рассказать, где прячешь Ай-наазы?
– К чему мне такая жизнь. Я опозорен. Люди никогда не станут слушаться меня. В одном ты прав, это мои воины похитили Ай-наазы. Она сейчас в надежном месте, а ее телом наслаждается чудовище!
Поверженный хан иронично рассмеялся, стараясь как можно больнее задеть чувства победителя и хоть как-то этим отомстить. Взмах меча. Аджи хан в ожидании затих, зажмурил глаза, набрал полную грудь, наслаждаясь последним вздохом, но смертельного удара не последовало. Занесенный над головой меч так и застыл в воздухе.
– Ты свободен, Аджи хан, я дарю тебе жизнь, иди, людское презрение хуже смерти. Ты наказан достаточно!
Илья опустил занесенную для удара руку, повернулся к поверженному противнику спиной и зашагал в сторону к Кара- Кумучу. Почувствовав свободу, Аджи хан поднял голову. Такого позора он не испытывал никогда в жизни. Душу переполняла лютая ненависть, а кровавый туман застилал глаза. Пытаясь хоть как-то смыть позор и отомстить сопернику, хоть и подлым способом, он вытащил из голенища сапога небольшой нож и молнией бросился к ничего не подозревающему Илье, занес для удара руку, целясь под левую лопатку.
– Илья, сзади…, – едва успел прокричать Кара-Кумуч.
Илья резко обернулся и выставил вперед руку с мечом. Клинок, пробив броню, прошел насквозь через грудную клетку и уперся гардой рукояти в панцирь.
Аджи хан выронил нож, упал на колени у ног Ильи и ухватил руками торчащую из груди рукоять меча.
– Ты не разочаровал меня. Я ожидал твоего подлого удара, Аджи хан, теперь, ты наказан сполна, – тихо произнес Илья. – Может быть сейчас, когда тебе осталось жить считанные минуты, ты все же облегчишь свою душу и скажешь, где прячешь Ай-наазы?
Хриплые бульканья вырвались из груди, горлом пошла черная кровь. Поверженный хан упал на землю. Илья опустился на колени перед ним.
– Абаасы! Она у него в дальнем кочевье. Немой Вайлагур проводит тебя, – едва слышно, через силу прохрипел умирающий Аджи хан и навеки закрыл глаза.
В глубоком раздумье стояли собравшиеся на совет ханы и вожди родов. Каждый из них думал о своем, но все как один были поражены исходом суда Великого Тэнгри. С болью в сердце взирал мудрый Ата хан на происходящее. Он давно предчувствовал гибель союза куманов и прекрасно понимал, что если сейчас ханы разбредутся по Великой Степи, то кто-то из них, снова затеет опасную игру и попытается оспорить власть Великого Хана.
ГЛАВА 13.
Убогая юрта на дальнем пастбище, хуже самого бедного пастушечьего жилья в родном стойбище. Маленькая, с потемневшими от старости и грязи хмурыми войлоками, с низким, закопченным потолком, она казалась Ай-наазы просторной и светлой, потому, что хорошо и спокойно было здесь. С тех пор, как немой Вайлагур привез ее сюда и оставил на попечение старейшины, Ай-наазы никто не тревожил, но охраняли хорошо, о побеге не могло быть и речи. Ни Аджи хан, ни ненавистный Абаасы, ни разу не наведывались на это отдаленное пастбище. Время шло, и оно вселяло надежду в сердце несчастной девушки надежду, что отец и брат ее обязательно найдут.
Прошло всего несколько дней в неволе, а внутреннее пространство тесной юрты словно расступилось, ее клетка стала неузнаваемой. Вместе с Янкой, внучкой старейшины, девочкой-подростком, которая прислуживала ей и скрашивала одиночество, Ай-наазы выскребла и вымыла стены и потолок закопченной юрты. Наблюдавший за ее работой старейшина Карахар, только дивился, как ловко ханская дочка делает непривычную для нее черную работу. Поддавшись отцовским чувствам, он подарил ей старое расшитое покрывало. Ай-наазы накрыла им свою постель, свежими ветками кустарника и полевыми цветами украсила стены и, первый раз, за все это время, улыбнулась. В ожидании Янки, достала из притороченной к стенке юрты сумы рукоделье, уселась на постели и забегала иголочкой по куску материи, выводя замысловатый узор.
– Как хорошо, что есть хоть шитье, – думала она, – без него я бы не знала, чем здесь заняться.
Шум шагов заставил ее оторваться от работы. На пороге показался
