Хоть он и чудаковатый, и неумелый, но как-то же надо бороться со злом!
— Что-то мне тут напомнило, — включился в разговор Владар. — Энерговампиры Первого Клана… Раньше Репейник не служил Бесцветному, а теперь, значит…
— Значит. У бывшего черного властелина длинные руки.
— Постойте-ка, — вмешалась в слаженную беседу двух друзей Силона. — Припоминаю ваши рассказы. Что-то такое там было у тех, ну, у первых людей, но ведь не только у них! Вот мы тут стоим и чувствуем, как из нас чего-то тянут. А ведь энергию вытягивают!
Андрис улыбнулся. Я уже почти привыкла к его улыбке и воспринимала ее, если и не с полным безразличием, то достаточно спокойно. И вот сейчас на меня вдруг опять нахлынуло… И ко всему — полное отсутствие желания противиться чувствам. В общем, какое-то жалкое бессилие. Наверное, из меня уже всю энергию высосали!
— Энерговампиры, — говорил между тем мой друг, — такое понятие, под которое можно подвести любого. Все люди постоянно обмениваются энергией, и это нормально. Прохожий улыбнулся, и у тебя улучшилось настроение. Бывает, конечно, и по-другому. Понятно? Но никто не сможет вытянуть из тебя энергию, если ты сама ее не отдашь. Просто не надо поддаваться провокациям, раздражаться, бояться и суетиться. Лучший способ — уйти в свой внутренний мир, создать отвлеченные образы или вызвать чувство счастья. И все будет в порядке.
Пожалуй, упомянутое чувство с некоторых пор меня и не покидало. То есть получалось, вся моя энергия была со мной, а может быть, даже и многократно увеличилась. Я покосилась на Неправильную Сферу:
'Дудки! Не отдам тебе ничего! И никому не отдам'.
Молчаливый шар, казалось, не возражал.
А мою подругу, у которой энергии было не занимать, уже интересовала другая проблема:
— Так что там на пленке, все же написано чего-то или нет?
Андрис достал из кармана почерневшее послание Глюкоса, и мы увидели кривые буквы, нацарапанные чем-то острым. Надпись на местном языке гласила 'Я, великий король страны Безумия, явился, чтобы уничтожить ненавистное людское племя!'
— Кто это написал? — удивилась Силона. — Неужели он сам?
— Самопишущий грифель, — уверенно заявила я. — Узнаю его почерк. У меня дома такой же есть. Вряд ли призраки пользуются подобными штуками.
Владар посмотрел на друга:
— Ну что, убедился? Зря теряем время.
— Не думаю. Кое-какие сведения все же добыли.
— И нужны они нам?
— Ему.
Мы с подругой возмутились:
— Снова говорите загадками! Что за сведения? Кому они нужны?
До меня уже и так дошло, что Глюкосу, но хотелось подробностей. Все-таки нам предстояло беседовать с 'бешеным монстром', как назвал его Репейник. А тут такая возможность — обменять дружеское, а может и любовное послание безумного короля на древнюю карту Феерии. Конечно, шантаж не самый честный способ борьбы, но когда имеешь дело с подобными типами, выбирать не приходится.
— Какие сведения, мы никогда не узнаем. Под копотью и дурацкой надписью их словно и нет, — сказал Андрис. — Очищу пленку, увидите. Вернее, ничего не увидите.
— А следы мыслей? Разве им такая ерунда мешает? Дай, попробую…
Силона не успела взять пленку. Опять послышались призывные ноты трубы Репейника. Теперь она играла что-то наподобие торжественного марша. Я оглянулась и увидела, что по двору замка вышагивает конница.
Даже под металлической броней, в которую были упакованы лошади, ощущалось, какие они истощенные и напуганные. Выстроенные ровным клином, несчастные еле передвигали ноги, таща на спинах таких же, полностью экипированных, всадников. Сами воины, разодетые в новенькие блестящие доспехи, украшенные орденскими лентами, победоносно потрясали мечами и щитами, на которых красовались рыцарские гербы. Сверкала латунь, скрипела кожа, бряцало оружие, развевались флаги. Позади торжественной процессии, ведя за руки детей, шли женщины. Многие из них плакали и вытирали слезы рукавами ветхих платьев или уголками рваных платков, видимо прощаясь с мужьями навек.
— Куда они собрались? — спросила Силона, которая не все поняла из пламенной речи оратора.
— Воевать с Глюкосом.
— В который раз? — Владар, наконец, справился с одолевавшим его приступом смеха. — Уже завтра они займутся своим обычным делом — разведут огонь и поджарят несчастную пленку.
— Вряд ли им это удастся, — сказал Андрис и опустил закопченный трофей в карман.
Мы поспешили удалиться.
Гл. 13. У подножия фиолетовых гор
— Какие мысли? Глюкос живет эмоциями, страстями и маниями.
Андрис чистил пленку и объяснял нам с Силоной простые истины.
— Как же тогда странные призраки пишут записки людям?
— Не людям вообще, а тем, кто в состоянии понять. В стране Безумия свой, особый вид письма. Образная речь не оставляет следов, потому что невозможно скопировать образ. Но чернокнижники иногда разгадывают. На то, видно, и был расчет, когда выбрасывали пленку.
Мы устроили небольшой привал на опушке леса неподалеку от замка. Конный отряд проковылял мимо, не обратив на нас никакого внимания. Проводив взглядом шумное разноцветное шествие, я расстелила скатерть и заказала самое-самое, так, чтобы всем угодить. Кто знал, чем закончится авантюра с проникновением в страну Безумия и скоро ли удастся снова спокойно поесть!
— Странные призраки детища правого полушария головного мозга, — рассказывал умнейший из магов, уже поглощая солидные куски мясного рагу, — а там скрыта особая сила. Интуиция, вдохновение, озарение, фантазия, страсть, забвение — вот чем оперирует Глюкос.
— Неплохой наборчик! — восхитилась Силона.
— Да, но там же и азарт, и варварство, и тщеславие и тому подобные прелести.
— А почему щипцы рвались из рук оратора? — спросила я, бережно сворачивая скатерть- самобранку.
— Потому что фантомная петля живая. Чудная вещь, малейшие призрачные флюиды улавливает. Вокруг Неправильной Сферы их уйма, вот она и кидалась во все стороны, в неумелых-то руках.
Закончив с едой, мы вошли в лес, и поразились, какая там стояла тишина. Бравые стаккато трубы Репейника, сбивчивый стук копыт и заунывный хор женщин, оставшихся ждать воинов в замке, давно стихли, а новые звуки не появились. Им и неоткуда было здесь взяться. Деревья с высокими гладкими стволами тянулись высоко в небо. Их кроны, едва различимые со столь большой высоты, сливались в сплошной темный покров. Ни пение птиц, ни хруст веток не нарушали покой дремучих мест. Под ногами не росла трава, и даже не валялись листья. Может быть, их и вовсе не было?..
— Через Плаунище разгуливать не рекомендуется, — сказал мой друг, — но другого пути к фиолетовым горам нет.
— Плаунище? Что-то очень древнее, да?
— Первобытный лес из какого-то мира. Феерия много чего прихватила из черной дыры.
Не отставая от клубочка, мы шли по очень широкой, хорошо утрамбованной дороге. Видимо ею часто пользовались, и не только тяжелая кавалерия, прошагавшая тут совсем недавно. Среди отпечатков лошадиных подков виднелись многочисленные следы звериных лап.
— У них водопой недалеко, — пояснил Андрис, и я не стала уточнять, у кого 'у них', и так понятно.
