лишь иногда предупреждающе вздрагивали. Полосатая струйка дыма тоже смирилась и застыла на одном месте. Даже световые ленточки растаяли, и я опять смогла увидеть фиолетовый пейзаж. Облегчение, однако, было обманчивым. Горная вершина, к которой мы направлялись, не приближалась, а наоборот, все более удалялась. Интересно, что еще придумает взбалмошный король!
Только я так подумала, как перед нами возникло совсем уж смешное препятствие — ободранная изгородь и под стать ей облезлая покосившаяся калитка. Фиолетовой краски, что ли, не хватило, или нас продолжали дурачить? Не очень-то похоже на дворцовую ограду грозного повелителя каких бы то ни было, но все же призраков.
Мы не нашли ни ручки, ни звонка. Зато на ржавых прутьях висела новенькая глянцевая коробочка, украшенная белыми кнопками с черными цифрами.
— Смотрите-ка, кодовый замок! — удивилась Силона. — Почти современный.
Владар попытался преодолеть изгородь простейшим из известных способов, но у него ничего не вышло. Стало ясно, что придется подбирать код, иначе нам никогда не попасть в резиденцию самого странного из королей. Гадали мы долго и чего только ни вспомнили — и годы жизни великих чародеев, и знаменательные даты из древних календарей, и тайные магические комбинации цифр. В конце концов, ни на что не надеясь, я машинально набрала число своего дня рождения. Как ни удивительно, но калитка сразу же открылась и пропустила нас в заросший высокой травой двор.
Откуда-то из глухой тени неухоженного участка раздался гневный возглас, понятный любому, владеющему русским языком. Хоть угроза и была серьезной, голос кричавшего не показался мне страшным. Я чуть раздвинула гигантские стебли и разглядела сгорбленного старика. Он тоже заметил меня и снова угрожающе вскрикнул, для пущей убедительности подняв палку, на которую опирался. Но и это меня не испугало, слишком уж беззащитным выглядел воинствующий дедушка.
— Чего пришли-то? Ходят, ходят, — пробурчал он примирительно, выйдя из укрытия. — Нечего здесь околачиваться!
— Нам необходимо поговорить с королем, — сказал Андрис.
'Громче, — на всякий случай я протелепатировала на волне Деда. — Сторож плохо слышит!' — 'Все он прекрасно слышит. Кое-кто хитрец и обманщик'.
Сторож подошел уже совсем близко. На вид он казался обычным, не вполне здоровым старцем. Желтоватое лицо, трясущиеся руки. И — на удивление приветливые глаза, окруженные мелкими морщинками, светились из-под седых бровей. Устало опершись на палку и тяжело дыша, он снова обратился к нам:
— Никаких королев тут нету! Шляются всякие без дела…
Старик вдруг закряхтел, замер, словно окаменев, и произнес совсем уж покладистым тоном:
— Радикулит… эх, чтоб тебя! И чего вам надо-то, молодежь? Экие еще, и туда же. Аль развлечений недостает?
Как обычно, по молчаливому соглашению, за всех опять ответил мой друг:
— Мы не за тем пришли. Просто хотим побеседовать с Глюкосом.
Странный страж молчал. Лицо его вдруг сделалось восковым, вытянулось и застыло. Казалось, он ушел в себя и забыл о нашем существовании. Молодые маги понимающе переглянулись:
— В каких-нибудь мирах или в воспоминаниях?
— А кто его знает! Ни одного устойчивого образа, чтоб зацепиться.
Вдруг старик очнулся, столь же неожиданно, как и погрузился в отрешенное состояние:
— Сюда просто так не приходят! — возвестил он.
Затем, ни слова не говоря, сторож медленно повернулся и направился к тусклым строениям, которые виднелись над непомерно вытянувшимися растениями. Так и не дождавшись приглашения, мы все-таки двинулись вслед за ним.
Гл. 15. Откровения старого призрака
В доме, в который наша притихшая компания прошла беспрепятственно, царил полнейший беспорядок. Груда побитых тарелок на полу, свисавшее с потолка полотенце неопределенного цвета, опрокинутые стулья и табуретки — все говорило о пренебрежении к бренности бытия. На замусоленной скатерти, покрывавшей огромный стол, красовались белые миски с обветренной едой, наполовину опорожненные фиолетовые бутылки и переполненные черные пепельницы. В маленьком окошке с безнадежно грязными стеклами зияла звездообразная дыра.
Старик, кряхтя, ухватил палкой один из стульев, довольно ловко перевернул его и осторожно опустился на продавленное сиденье. Затем, оглядев нас критическим взглядом из-под белесых бровей, повторил уже почти добродушно:
— Радикулит замучил… Боюсь спину сгибать, опосля и не разогнешь. Садитесь, что ль тоже.
Еще раз окинув гостей оценивающим взором, хозяин неопрятного жилища махнул рукой:
— Эх, чего уж там, ладно. Полно в прятки-то играть, давайте-ка, лучше представляться. Я вот самый, что ни на есть, странный призрак, много лет как служу властелину моему, королю страны Безумия. Охраняю его дворец от всяческих… Разные, знаете ли, захаживают… Должность у меня такая, почетная, на первом я посту! Ну, а вы кто таковые будете?
Андрис кратко пересказал цель нашего путешествия и даже про пленку упомянул. Я уж хотела его прервать — стоило ли так сразу все раскрывать? Но тут вдруг облик сторожа изменился, он весь как будто засиял изнутри. Комната, поначалу мрачноватая, тоже посветлела и стала просторнее. Во дворе, наоборот, стемнело, хоть до ночи было еще далеко, и в окно, словно в иллюминатор космического корабля, заглянула настоящая звезда. Стол помутнел, очертания его поблекли, и казалось, будто это уже вовсе и не стол с остатками бурной трапезы, а какой-то фантастический фиолетовый небосвод, испещренный белыми и черными дырами.
Старый призрак вновь заговорил, но по-иному. Звуков не было, только мысленные образы разносились по огромному помещению, наталкиваясь на стены и друг на друга. Мы улавливали почти все, о чем вещал наш необычный собеседник — знания образного мышления помогли, — но что-то и осталось недопонятым.
— Пришли вы туда, куда нужно, — отразилось в моей голове, — и я, пожалуй, проведу вас к Глюкосу. Полагаю, ему будет интересно побеседовать с юными добродетельными особами. Примет ли он ваши доводы или нет, как знать! Неведомы нам мудрость и справедливость. Отдаст ли карту? Уж как сложится…
Старик умолк, устремив напряженный взгляд в дальний угол своей преобразившейся обители, где со стены подобно елочным гирляндам свисали до самого пола гроздья фиолетовой плесени. Я невольно взглянула в том же направлении и увидела в центре сомнительного украшения довольно большое отверстие, заткнутое пучком столь же живописно гниющей соломы. Через минуту тягостного молчания, очередной раз очнувшись от охватившего его болезненного оцепенения, сторож продолжил:
— Много о странных призраках всяких слухов по свету носится, — изрек он. — Обвиняют нас в несусветных грехах, но упреки те несправедливы. Мы живем в ваших головах, никому не мешаем. Люди сами изгоняют нас, и тогда их причисляют к безумным. Подчас не по своей вине изгоняют, разные тому причины имеются. Несчастье, предательство, разочарование. Да и спасительные зелья способствуют. Их повсюду полно, — старик неопределенно взмахнул палкой. — Обратно нам уж не забраться. Мы, как родившиеся дети, не можем вернуться в утробу матери. Потому иногда и докучаем, и кому-то поперек дороги встаем, бывает.
Старый призрак опять немного помолчал, рассматривая соломенную затычку. На сей раз, он, видимо, вспомнил что-то приятное, потому что в просветлевших старческих глазах промелькнула насмешка. Однако сосредоточиться на его скрытых образах мне не удалось, они, подобно юрким рыбкам, выскальзывали и уплывали в туманную даль.
— А пленку ту, что вы нашли, один неприятный человек украл и выбросил, — снова поняла я. — Рассердился на меня, за то что не позволил ему копаться в свитках и по-своему его проучил,
