— И что же дальше?
— Ничего. Просто мне очень не к лицу был плащ «болонья». Не шел.
— Понятно. И что же отец на это?
— Я же сказала, у него был пунктик на шахматах, и вот эта композиция была одной из самых любимых. Он всегда был уверен, что белые здесь могут выиграть. Решению этой задачки он и посвятил последние двенадцать лет своей жизни. Так что было не до семьи.
Шу сочувственно покивал головой.
— Бедная девушка. Только я несколько раз в жизни слышал и более слезовышибательные истории.
Йоля состроила грустную рожицу, а Шу перенес взгляд на шахматы.
— И что? — спросил он.
— Ничего. Он был талантливый человек и решил задачку.
Шу подошел к ней совсем близко.
— Ты шутишь! Не может быть! Это невозможно. Покажи!
Йоля загадочно усмехнулась, налила в рюмку чуть-чуть коньяка и поднесла к губам. Затем с игривым упреком, растягивая слова, пропела:
— А знаешь что... может быть... когда-нибудь... я тебе и покажу.
Шу посмотрел на нее с удовольствием, почти восхищенно. Он попался, как мальчик.
Шу протянул руку за оставленной Юреком бутылкой шампанского.
— Выпьем?
Девушка просияла:
— Я искала тебя, Шу.
— Ну-у-у... Вместе с Липо?
— Ты повторяешься. При чем здесь Липо? С Липо я играю в шахматы.
— Так что же ты от меня хочешь?
— Ты ведь настоящий Великий Шу? Несколько лет назад о тебе ходили легенды. Что у тебя нельзя выиграть.
— Ты случайно узнала, кто я такой и...
— Ты мне очень нужен. У меня есть для тебя работа.
Петр огорченно посмотрел на девушку.
— Меня не интересует никакая работа.
— Но это деньги. Огромные.
— Меня не интересуют деньги. И вообще, ты получила обо мне несколько отрывочные сведения. Поэтому устаревшие. Я этим давно не занимаюсь. В жизни есть вещи поважнее. Так что...
— Знаешь, меня тоже с некоторых пор деньги не интересуют. И все-таки я добьюсь, чтобы ты это сделал.
Своего девушка уже добилась — она его заинтересовала.
— И что же это такое? Какие-нибудь личные счеты?
— Я тебе не скажу.
Если это была ловушка, то уж слишком примитивная.
— Где это?
— Под Варшавой.
— А все-таки о чем речь?
— У меня на одного человека узелок завязан. На память. Чтобы не забыть.
Шу захотелось пить, и он налил себе полный бокал шампанского. Предложение девушки, как ни странно, тронуло его. Она, видимо, уже немало лет провела «в профессии», знала жизнь, но когда дело коснулось чего-то интимного, сугубо личного, она растерялась, не зная, что предпринять, и вновь стала несмелой и наивной девушкой, бегавшей в университет в плащике «болонья».
Какие-то из его мыслей она прочла и понуро опустила голову.
— Ты прав. Во всем этом может быть ловушка. Если подходить с твоей стороны.
Шу был уже уверен, что никакой ловушки здесь нет, но продолжал изучать свою собеседницу.
— Западни, ловушки, измены — это удел сильных или трусов...
Она парировала легко и непринужденно:
— А вот кем бы был ты, если бы принял подарок?
— Дураком, хотя это может прозвучать и невежливо. Полное бескорыстие в твоей или моей профессии встречается... сама знаешь.
Йоля закусила губу.
— С моей стороны никакого бескорыстия нет. Я хочу, чтобы ты превратил этого... — она не подобрала нужного слова и мотнула головой, — в мусор, в окурок, в плевок. Чтобы он в бешенстве грыз ногти, чтобы у него ум зашел за разум и он всю оставшуюся жизнь только и пытался понять, как же такое могло случиться.
Она посмотрела на Шу с ласковой и мягкой страстью, как жена Юрека, которую тот провожал на вокзале.
— Подробности я тебе рассказывать не буду.
У тебя такая ситуация, что ты боишься ошибиться. Тебе сейчас нельзя ошибаться. Но посмотри на меня, Шу,— она закинула руки за голову и затеребила пальчиками держащий платье узелок под шеей.— Скажи, разве ради такой девушки, как я, не стоит рисковать или даже совершать ошибки?
Шу смотрел на нее во все глаза — она действительно была очаровательна. Он укоризненно покачал головой, но жест этот мог означать только одно — согласие.
Примерно в это же самое время Юрек Гамблерский, исполняя с Баськой в постели прямо-таки акробатический сексуальный этюд, потерял равновесие и упал на пол. Охота продолжать занятия эквилибристикой сразу пропала, и он, потирая ушибленный копчик, нащупал кресло и достал из кармана пачку сигарет. Закурил, подошел к окну, выглянул и тут же протрезвел.
На освещенной площади перед «Новотелем» стоял «фольксваген-гольф». За рулем сидела Йолька, а Великий Шу забрасывал свои чемоданы на заднее сиденье. Юрек обжегся непогашенной спичкой, ругнулся и почувствовал неодолимое желание немедленно что-то предпринять. Он торопливо одевался, с изумлением наблюдая в окно, как «фольксваген» тронулся с места и через несколько секунд исчез в темноте. Баська смотрела на него, ничего не понимая:
— Ты что, с ума сошел?
Он бросил на столик несколько бумажек.
— Мы с тобой эту позу еще освоим. Только как-нибудь потом,— пробормотал он и выбежал из номера.
Баська пожала плечами, придавила лежащие на столике деньги пепельницей и удобно свернулась клубочком.
— А хорошо иногда одной поспать. Никто не мешает, не пристает,— зевнула она и тут же заснула.
На рассвете «фольксваген-гольф» цвета «багама-йеллоу» стоял на лесной дороге. Над зарослями кустарника еще висела густая мгла, но пробудившиеся птицы своим гамом уже стали разгонять сон и тишину леса. На пне срубленного дерева рядом с распахнутой дверцей машины сидел элегантный мужчина и в глубокой задумчивости курил.
Девушки поблизости не было, но вот на тропинке появилась и она. В руках у нее были туфли на высоком каблуке, и она шла по песчаной, усыпанной хвоей дорожке босиком, осторожно ступая по острым сосновым иголкам. Девушка была все в том же фиолетовом платье, сшитом, надо сказать, с большим чувством юмора, учитывая профессию его владелицы. Она зябко куталась в наброшенную на плечи пышную чернобурку. Мужчина смотрел на нее с нежностью. Несколько часов, проведенных в дороге, сблизили их еще больше. Может быть, сказалось то, что и он, и она переживали сходный, несмотря на разницу в возрасте, период апатии, разочарования и усталости. Девушка была еще все-таки молода и
