бывает, тем более такие вещи...
— Я знаю, как в жизни бывает,— спокойно согласилась Йоля, как будто речь шла не о ней.— Ну что тебе сказать, я во Вроцлаве закончила университет, потом вышла замуж.
— Муж у тебя отличный. Сразу видно. Только вот по этому делу... Ну ты понимаешь, ведь не мальчик уже...
Йоля слегка покраснела, что можно было расценить по меньшей мере двояко.
— У-у. На этот счет будь спокоен. Старая школа.
Откуда-то с террасы до них долетел крик Дороты:
— Ярек!
— Позвонишь? — он торопливо провел рукой по Йолиному бедру.
— Может быть,— усмехнулась она обещающе.
Перед ними возникла запыхавшаяся Дорота.
— Ярек, а может, вы вниз спуститесь, к нам? Здесь и поиграете? — В ее голосе слышалась робкая надежда.
— Спокойно, малышка. Там предстоит битва титанов, дело сугубо мужское, женщины не допускаются, — он захохотал и поцеловал жену в щеку, которую та беспрекословно подставила.— Чао, девочки!
Хозяйка и гостья вернулись к бассейну. Йоля налила себе полстаканчика кока-колы, обернулась, подцепила ложечкой два кусочка льда и как-то не очень понятно спросила:
— Ярек все еще увлекается покером?
— Вы были знакомы раньше? — вопросом на вопрос ответила Дорота, изобразив на лице полнейшее равнодушие, что было верным признаком того, что внутри у нее все начинает закипать.
— Да, мы учились вместе. Я помню, он тогда среди наших мальчишек считался хорошим игроком.
— Вы учились в политехническом?
— Да, полтора года. А потом перевелась в университет.— Йоля сладко потянулась, что почему-то еще больше испортило Дороте настроение. Она беспомощно обернулась на дом, но мужчины уже уединились на втором этаже, и ничего другого, как быть гостеприимной хозяйкой и развлекать свою милую гостью, ей не оставалось.
— Уф-ф, какая жара,— сменила она тему.
— Может, искупаемся? — предложила Йоля.
— Лень что-то. Попозже.
После обеда хозяйка и гостья сидели в большой гостиной на первом этаже и тупо смотрели телевизор. Все, что они хотели друг другу сказать, они уже сказали. Подкалывать и подковыривать друг друга охоты больше не было. Духота сделалась одуряющей. Дорота и Йоля молча пили чай, потом кофе, потом опять чай, изредка поглядывая на потолок, отделявший их от мужчин. Покер несколько затянулся.
Мебели в гостиной было немного, но вся она производила впечатление очень дорогой и была явно или привезена с Запада, или куплена на валюту. Пол был устлан огромным желтым ковром с длинным ворсом. Посередине стоял стеклянный стол, вокруг — четыре кресла. Одну стену занимала квадрофоническая система «Грюндиг», по всем четырем углам стояли усилительные колонки. У окна цветной телевизор «Сони» с большим экраном. На стене над телевизором висела картина Выспяньского, на другой стене — рисунок обнаженной девушки какого-то знаменитого современного польского художника, который «свои рисунки не подписывает, а фамилию вспомнить уже невозможно, но она, кажется, где-то записана», как следовало из объяснений Дороты. Две остальные стены были из толстого стекла. Одна выходила на террасу и в сад, сквозь вторую была видна огромная оранжерея с диковинными растениями и цветами. Дорота монотонно перечисляла, что там у них растет и цветет, но на полуслове прервала сама себя и спросила вслух:
— Может быть, им поесть что-нибудь отнести? Сколько же можно?!
Йоля опять повернулась к телевизору и, не отрывая глаз от экрана, пожала плечами:
— Да все мужики, как дети. Не надо им мешать. Пусть забавляются, сколько хотят. Это так облегчает жизнь...
Дорота взглянула на нее с неприязнью:
— Не знаю, как ваш муж, но Ярек у меня совершенно неуправляемый. И если...
В этот момент наверху громко хлопнула дверь, и на лестнице показался хозяин дома:
— Дорота!
Та вскочила и с облегчением посмотрела на мужа:
— Закончили?
Лицо, шея и грудь Ярека под распахнутой рубашкой были покрыты капельками пота. Он мотнул головой.
— Слушай! Где у тебя эти... ну «баксы»[3], сама знаешь, какие?
Дорота обернулась на Йолю, но та с интересом смотрела телевизор: в рекламном клипе красивый молодой человек надевал на руку сияющей невесте венчальное кольцо с бриллиантом.
— Ярек...— умоляюще прошептала она.
— Где?! — грозно рявкнул муж.
— Они в шкатулке на зеркале. В спальне. Но ты же не хочешь...
— Заткнись, корова! — прорычал напоследок Ярек и исчез.
Дорота выбежала на кухню и бессильно опустилась на стул. Она долго сидела в каком-то оцепенении, потом выплакалась, в ванной привела себя в порядок и вернулась в гостиную.
Иоля увлеченно смотрела теленовости: Эдвард Терек что-то с жаром объяснял шахтерам, а те хмуро слушали.
— Мы так засиделись,— она повернулась к Дороте.— Даже неловко как-то. Они там заканчивать не собираются?
Дорота молча проглотила все эти слова заботы, но все же вспомнила о своих обязанностях хозяйки:
— Если вы хотите лечь, то пойдемте, я вам покажу, где у нас комната для гостей, а то неизвестно, когда все это кончится.
Йоля встала и с благодарностью улыбнулась:
— Давай на «ты». Мы целый день провели вместе, ты обо мне так заботилась, пока эти ненормальные...
Дорота не знала уж, что и подумать. Наконец она утешила себя мыслью, что девушке скорее всего тоже не сладко с этим своим муженьком. Может быть, он ей дома еще и не такие сцены устраивает. Это так сильно поправило ей самочувствие, что она даже чмокнула Йольку в щеку.
— Пойдем, я тебя провожу.
Но та ее остановила:
— Не надо. Я сама найду. Я знаю где,— и безошибочно направилась к гостевой спальне.
Это добило Дороту окончательно. Она остановилась посреди комнаты и смотрела ей вслед. Телевизионная программа закончилась, и оркестр исполнял государственный гимн. Она выключила телевизор, упала в кресло и вновь зарыдала.
В раскрытом «дипломате» лежало несколько пачек по сто тысяч злотых каждая, три тысячи долларов, массивная золотая цепь с медальоном, мужской перстень с печаткой и обручальное кольцо. «Тянуло» все это миллиона на полтора, но в этой игре речь шла уже не о деньгах.
Ярек начинал это понимать только теперь. Левой рукой он постоянно отирал со лба струящийся пот и ничего не соображающим взглядом уперся в лежащий перед ним бланк с грифом «Купля-продажа». Правой рукой он нервно сжимал авторучку. Он колебался.
Девять часов понадобилось Великому Шу, чтобы создалась именно эта ситуация, и теперь ни в коем случае нельзя было дать противнику опомниться. Он нагнулся к молодому домовладельцу и тоном, способным вывести из полуобморочного состояния любого, сказал:
