Привстала на цыпочки, целуя мужа. И, пока не прочитал мои мысли, нанесла тот роковой удар, используя тело Лэрзена, как опору. Промахнулась, потому что жутко больно… И безумно хотелось жить.
Но мысленно попросила не спасать. Мне нужно на грань.
Кажется, мой некромант меня услышал. Во всяком случае, боль ушла, на место её пришла темнота. И полное отсутствие чувств.
Я держал на руках обмякшее тело жены.
Прав ли был? Но она бы мучилась, просто мучилась ещё полчаса, умирая. Удар нанесла неправильно, но рана глубокая, истекла бы кровью.
Безусловно, спас бы. Вернее, попытался спасти - я же не всесилен, но Одана просила иного. Осмысленно просила. Я выполнил просьбу, хотя далось это нелегко, только выучка помогла.
Заученным ударом близкое существо… Собственную супругу…
Всё ещё придерживая её тело, опустился на землю.
На душе было так пусто. И паршиво.
Я должен был помешать, должен был догадаться! Моя вина. Именно так: я чувствовал себя виноватым. Ничтожеством, позволившим глупышке совершить непоправимый поступок.
Даже ругать Сира не было сил.
Апатия. И мучащие противоречия: может, не следовало её слушать?
Муж или тёмный маг? Я прекрасно знал ответ. И отец мой знал…
Утешил себя тем, что сделал всё чётко. Дана и не почувствовала.
Покосился на нож, разжал пальцы. Падая, он царапнул по руке - пускай.
Поднял голову, посмотрел на сына:
- Ты должен был сказать.
Да он и сам это понимал, как и понимал, почему я так поступил. Надеюсь.
Если бы я нашёл её письмо раньше!
Провёл пальцами по волосам Оданы, вглядываясь в остекленевшие глаза, потом постарался отрешиться от чувства вины и понёс свою скорбную ношу домой. Душа ещё крепко связана с телом, я успею.
Легкомысленная, она хотя бы на треть понимала, во что ввязывается? Это ритуал для мага и помощника, то есть для людей с даром. А Дана… Она же не выберется, её банально не пустят. Можно подумать, что грань - бульвар для прогулок! Местные демоны утащат её, беззащитную, и всё.
Так, спокойно, пока она ещё жива. Для тебя жива. Вот если связь истончится, тогда можешь выть.
Крепла и росла ненависть к медирским родственникам Оданы: они отняли её у меня, они виновны в случившемся. Наверняка просили уговорить меня помочь. Пожалуй, навещу их. И если отыщу в воспоминаниях хоть один намёк… Даже если не отыщу. Кто-то должен ответить.
Постарался отрешиться от чувств: они будут только мешать. Попросил Сира ассистировать: заодно посмотрит. Да и мать всё-таки…
Марта и Анже покосились на окровавленную Одану у меня на руках одинаково: так, будто я её убил. Это неприятно кольнуло: вот, значит, как вы ко мне относитесь!
А ведь убил…
Хадершет, да не для опытов, не из ревности, не со злости! Хоть ты, Анже, подумай: разве я мог?
- Потом объясню. И не надо поминать Светоносного! Но молиться, Марта, молись, чтобы сумел вернуть. Если что, поживи с детьми. Деньги… Деньги через Сира покажу.
Даже кухарка поняла, на что я намекал. А я и не скрывал: могу тоже не вернуться. Или не захочу возвращаться.
Сбежавшиеся на причитания Марты дети молчаливо переводили глаза с Оданы на окровавленный нож в руках Элькасира. На него, к слову, никто не подумал, исключительно на меня. Но ни Рэн, ни Орфа не осуждали: просто констатировали факт и не понимали, зачем это понадобилось.
Быстро прошёл в кабинет, велел Сиру плотно закрыть дверь.
Интересуешься некромантией? Смотри!
По моей указке сын достал нужную книгу, начал читать. Я старался запомнить каждую деталь, одновременно готовя всё к ритуалу. Аккуратно положил Одану возле зеркала, снял с шеи амулет, надел на неё. Подумав, прикоснулся к телу кольцом, втягивая смерть.
Да, пусть лучше будет у неё на пальце.
Ещё тёплые, но кожа трупа быстро стынет…
Правильно, именно так её и нужно воспринимать - как абстрактное мёртвое тело. Твои самобичевания и беззвучные стенания делу не помогут. Да и не при свидетелях, пусть даже свидетель - собственный сын.
- Так, сейчас ты выйдешь. Зайдёшь минут через семь, будешь следить за глазами и пульсом. То, что взгляд застывший будет, - это нормально, как и пульс замедленный. А вот если он и вовсе пропадёт, а глаза закатятся, окликнешь меня. Ментально, разумеется. Только очень громко. Обязательно дождись ответа. Если и после третьего окрика его не будет, ничего не делай, никуда не лезь. Все когда-то умирают, а мы… - я усмехнулся, - мы и сами смерть, и вечно ходим по лезвию ножа.
Элькасир сглотнул, испуганно взглянул на меня, попытался возразить - пришлось насильно заставить покинуть помещение.
Руки трясутся… Рога Тьхери, это самая важная и сложная вещь в моей жизни. Даже если она окажется лебединой песней, я не обману ожиданий супруги. Ты вернёшься, несчастье моё, обещаю!
Сбросил покрывало с зеркала, коснулся его, вызывая лёгкую рябь. Закрыл глаза, пытаясь поймать исходящие от него волны. Обычное зрение всё равно пока бесполезно.
Вот он, холодок, щупальцами вцепляющийся в сердце.
Зеркало активировалось, значит, теперь знак, цепочки рун, связывающиеся в полукруг, едва слышным шёпотом срывающиеся слова. 'Отдаю себя Грани…'. И всем своим существом, мысленно широко раскинув руки, оставив якорь-зацепку в этом мире (надеюсь, крепкую) позволить душе покинуть тело и устремиться вслед за душой Оданы, уже утонувшей в зазеркалье.
Ниточка держит, я жив, но если сделаю что-то не так… Безусловно, опыт не пропьёшь, но не все некроманты возвращаются. А я всё же не некромант.
Если что, и тела не останется. И умру дважды. За особые возможности - особая 'честь'.
Грань, встреча с ней не окажется незамеченной.
Невыносимая боль налила грудную клетку, я с трудом дышал. Мог бы - не дышал вовсе. Буферное пространство сегодня на редкость неласково, сминает кости, с особым усердием сдавливает, сплющивает. Его задача - убить меня, превратить в дух. Либо заставить повернуть. Но, драконья печёнка, я не сделаю ни того, ни другого.
Сжав зубы со скрежета, борюсь с болью, с отсутствием воздуха, с бешено пульсирующей в висках кровью, казалось, готовыми вытечь глазами. Да, теперь я открыл их: грань полна сюрпризов. И не все их почувствуешь. А, пока жив, мне доступны оба вида зрения.
Вязкий зеркальный лабиринт стремиться удержать, заставить свернуть не туда, но он мне знаком. Более-менее. В четвёртый раз иду.
Но без зеркала бы не смог: увы, с помощью крови и энергетических разломов окно в тот мир открывать не умею. И не желаю учиться, признаться: истинные некроманты с рассудком не дружат. Да и работёнка паршивая.
Так, связь с телом цела - самое главное. Её ни в коем случае нельзя потерять, нужно постоянно посылать импульсы, стимулируя работу органов.
Вот уже и туман. Нырнуть в него, рассекая серое безвременье тишины. В нём часто теряются, потому что исчезают все ориентиры. И боль, к слову, тоже.
Мне нужно тепло. Поймать его след и идти по нему.
