— Что дальше?
— Скажи ты, на тебе больше одежды.
— Давай выйдем на дорогу. Авось встретим кого.
— Ну и что?
— Раздену до нитки. Пусть загорает… Беглый покачал головой:
— Нехорошо, Митря! Узнают крестьяне — пойдут на нас с вилами. — И добавил с расстановкой: — Кроме того, запомни, пока ты со мной, никого и ничего не тронешь!
Вор с омерзением замахал руками:
— Погляжу я на тебя ночью.
— Пойдем в лес. Листья, то да се, приютимся как-нибудь.
— Это ты вычитал в жизнеописании святых? Иди куда подальше!
Димок влез на пригорок и внимательно осмотрел округу.
— А ну, ходи сюда, дура. Видишь белые пятна на краю оврага?
— Вижу.
— Что бы это могло быть?
Профессор приподнялся на цыпочки.
— Белье сушится.
— Порядок, братец. Оно досохнет на нас…
— Побойся бога, Димок. Это цыганское, вон шатер.
— Было цыганское!
Димок стал по-воровски подбираться к белью. Силе шел следом.
— Челнок!
— Будь здоров!
— Не серди меня, Митря! Когда я взял тебя с собой…
— Ты меня взял одетым!
— Дружба врозь!
Последние метры вор прополз на четвереньках. Он приглядел для себя расшитую рубаху, наброшенную на куст. Это была роковая ошибка. Возьми он другую, поближе, может, и преуспел бы. Раздался гортанный крик, из шатра высыпали цыгане с ножами на изготовку.
— Беги, братец, пропали!
Они рванули что было силы. Разъяренные цыгане наступали им на пятки.
— Гони, кляча!
— Я тебя предупреждал, Митря!
— Молчи и гони! Настигнут нас арапы — конец! Котлету сделают!
Преследователи были все ближе. Цыганки визжали как ужаленные. На повороте дороги появились вооруженные топорами мужчины. Димок сориентировался молниеносно:
— Левей!
Единственным спасением было вонючее болотце в долине. Вор залез по пояс в воду, но спрятаться в камышах было трудно.
— Лезь скорее, дя Силе! Ты же любишь купаться… Цыгане окружили болотце и честили их почем зря:
— Хоть бы вы сгорели, недоделанные!
— Разрази вас гром, мать вашу так! Слямзить надумали! Хватай, братва, камни!
И они начали кидать комья сухой глины, твердые что твои камни.
Челнок попытался укрыться за спиной Беглого.
— Эти шутить не любят!
Профессора задели по лицу, его глаза сверкали гневом.
— Заткнись!
— А если…
Беглый так глянул на него, что вор умолк. Толпа все росла, подоспели детишки. Они размахивали факелами и пронзительно орали:
— Вылезайте, голодранцы! Покажите свои патреты!
— Нет куражу, ась?
— Поганцы!
Из болота шло зловонье, вдобавок накинулось комарье. Димок рвал себе кожу ногтями.
— Это ничего… Пока они не полезли за нами, еще ничего…
— Дай тебе всевышний только такого «ничего»! Ты — дурное предзнаменование, а не человек!
По стоячей воде с трудом скользил челн луны. Димок сплюнул в сердцах:
— Сука! Вечно приносит мне несчастье!
С берега раздался глухой голос, ругающий цыган:
— Че вы меня подводите, бесноватые? Че не поделили с румынами?
Это был великан в бархатных штанах с медными бляшками и цветастой кофте, перепоясанной широким кожаным ремнем с серебряной чеканкой. У Силе отлегло от сердца:
— Булибаша!
— Всевышний его привел!
Цыганки завизжали на высокой ноте. Булибаша полоснул прутиком по сапогу:
— Заткнитесь! Подберите щенков и пошли прочь! Цыгане исчезли, будто их и не было. Булибаша подал беглецам знак:
— Пожалуйте, люди добрые, побеседуем.
Они вылезли мокрые, покрытые илом, в комариных укусах. Булибаша вывел их на дорогу и крикнул:
— Сюда, братва!
Их окружила толпа цыган, вертящих над головами палки.
Глава VI. Каиафа
— Как же ты догадался?
— Я почувствовал неестественностъ, он был слишком многословен…
Языки пламени ласкали бедра чугунка. Мамалыжный пар поднимался медленно, разжигая аппетит. Костер освещал высеченные в граните ночи статуи с черными, глубокими, непроницаемыми глазами. Возле шатров женщины прогуливали свои пушистые юбки, золото в их волосах блестело тайным призывом.
Булибаша объяснил загадку исчезнувшей одежды.
— Это дело рук Митрия, рыбхозного сторожа. Как поймает осквернителей пруда, так уносит их пожитки. А прибегут нагишом в село — возвращает. Заскок у человека…
Димку досталась белая, Силе — байковая расшитая рубаха, К ним цыгане добавили по паре потрепанных штанов. Лежа у костра, они слушали танану. Мелодия будоражила сердца кочевников, разжигала кровь.
Беглый улыбался воспоминаниям. В детстве он ездил на каникулы в деревню, к бабушке. Однажды у околицы появились цыгане-лудильщики: крытая рогожей телега и четырнадцать человеческих душ. Босые пацанята в штанишках с лямкой сверкали голыми пупками. А Силе в матросском костюмчике завороженно смотрел на работу лудильщиков. Как-то вечером они приготовили борщ, пригласили и его. Мать застала его дующим на ложку и уволокла домой. «Не смей, уши оборву, они дохлятину едят!»
Это была неправда. Он своими глазами видел, как свернули шею курице. С тех пор прошло 35 лет, но такого вкусного борща ему не пришлось больше отведать….
Даже звезды прикорнули.
