совсем по другой причине. Я объясню тебе, почему. Если не я и не Манафу убили Рафаэлу, то, по логике вещей, ее должен был убить кто-то другой. А если убийца не сообщник Манафу, тогда мое присутствие там было бы напрасным. Сегодня я пытался дернуть за эту ниточку, но, к сожалению, не нашел ее. Следовательно, все было инсценировано. Кто же мог так прекрасно поставить этот спектакль? Никто, кроме любовника Рафаэлы!
— Значит, у нее все-таки был любовник! — встрепенулась Серена, просверлив меня взглядом.
— Ты радуешься? — Кто это?
— Кто нашептал Манафу про меня? Кто ему подсказал, что я лучше всех сумею поймать его жену с поличным? Кто посоветовал Рафаэле отказаться от поездки в Яссы? Кто сообщил Манафу день и время, когда жена собиралась наставить ему рога?
— Кто? — она сонно пожала плечами.
— Спиридон Партение.
— Черт бы его побрал! Я спать хочу!.. А что ты собираешься сделать с Партение?
— Ничего.
— Как ничего?
— Туда, где он сейчас находится, моя лапа не дотянется. Только милиция может зажать его в кулаке. Но я сомневаюсь, что когда-нибудь его поймают. Этот тип слишком хитер.
— Ты хочешь сказать, что он уехал за границу?
— Вот именно.
Она поставила возле кресла бутылку, которую до тех пор держала на коленях, потянулась, зевнула, подобрала под себя ноги и закрыла глаза. Я подумал, что она размышляет, и ждал ее вью о дов. Конечно же, она считала меня убийцей Рафаэлы и похитителем коллекции. Она даже в мыслях не допускала, что кто-то мог обвести вокруг пальца нас обоих — сначала Манафу, потом меня…
Заметив, что Серена уснула, я взял ее на руки. Она что-то пробормотала во сне. Я отнес ее на кровать и пошел к дверям, так как мне хотелось откупорить новую бутылку пива, докурить свою сигару и немного прибрать в доме. Вдруг я услышал, что она меня зовет. Вернувшись, я подошел к ней и погладил ее по голове. Она схватила мою руку и поднесла к губам. Ее дыхание обжигало. Сквозь сон она произнесла:
— Манафу — преступник!
— Ладно, спи!
— Это он, это он!
— Откуда ты знаешь?
— В том-то и дело, что не знаю. Но он — преступник.
— Лучше скажи, что тебе доставило бы удовольствие если бы он оказался преступником.
— Да.
— Это не он. Он не смог бы все проделать.
— А вот и смог! — прошептала она.
— Как? Скажи, я умираю от любопытства.
— Понятия не имею. Я пошутила. Мне бы хотелось чтобы ты отомстил ему за все и еще меня позвал на подмогу.
Она приложила губы к моей ладони, повернулась на другой бок и уснула.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава VIII. Страсть к отгадыванию
Она старательно крутила в точилке и без того острый карандаш, любуясь тонкой стружкой. Я постучал в окошечко. Не поднимая глаз, девушка пробормотала: «Сию минуту» и еще два-три раза провернула оранжевого бычка. Затем придирчиво осмотрела свою работу — грифель получился как игла.
Поглядывая то на меня, то на карандаш, она поинтересовалась:
— Вам чего?
Прежде чем ответить, я с наслаждением лизнул розовую мякоть мороженого.
— Может, и мне заодно заточишь? — попросил я, протягивая ей мизинец.
Она смотрела на меня сквозь закрытое окошко, как смотрят на засохшую колбасу, которую тем не менее придется съесть. Подумав, она решилась:
— Хорошо, но только если ты — Мальчик-с-пальчик.
Я скорчил скорбную мину.
— У меня нет полной уверенности, что это мое имя. Но ты можешь называть меня… Ганс.
Она попробовала грифель на клочке бумаги. Острие тотчас же сломалось. Именно этого она и ждала.
— Чего же ты хочешь, Ганс?
Я отодвинул руку и забарабанил пальцами по стойке.
— Я расскажу тебе все, если ты пообещаешь мне помочь.
Говорил я с мороженым во рту, однако глаза мои оставались серьезными. Девушка заметила это и сочувственно прикусила верхнюю губку. Она подняла окошко с явной надеждой обнаружить за ним трупик выпавшего из гнезда воробышка. Облокотившись на стойку, уставилась на меня большими голубыми глазами.
— Говори, — приказала она.
— Ты не могла бы заглянуть в свои бумаги?
— Конечно, могла бы, только зачем?
— Чтобы потом шепнуть мне словечко.
Она приподняла одну бровь, очевидно полагая, что так становится неотразимой.
— Да это заветное словечко я шепну тебе и не заглядывая в графики.
— Я весь — внимание.
Едва слышно девушка прошептала:
— Удостоверение личности.
Я долго шарил по карманам, пока ей это не наскучило.
— У тебя нет удостоверения, ведь так, Ганс?
— Ага. — И я опять лизнул мороженое.
— Тогда гуляй! — удовлетворенно сказала она и собралась захлопнуть окошко.
— Ты совершаешь большую ошибку, — предупредил я ее.
— Почему? — удивилась она, продолжая держаться за раму.
Я достал газету и показал ей объявление, отчеркнутое красным карандашом: «Потеряно служебное удостоверение на имя Тома Александру. Прошу считать его недействительным».
Ее лицо вытянулось от недоумения.
— Это ты?
— К сожалению.
— Паспорт при тебе?
Я со значением постучал пальцем по отмеченному красным объявлению.
— А что ты еще потерял?
— Размер ноги. И это самое печальное, ибо теперь мне все время хочется жить на широкую ногу.
Она внимательнее пригляделась ко мне.
