— Не отецъ ли это домой вернулся?
Когда посл? ночи, наполненной страшными призраками, наступило наконецъ утро, и Свенъ собрался съ силами, чтобъ прогнать лихорадочные призраки, тогда онъ гораздо отчетлив?е понялъ свое положеніе — отчетлив?е, но не ут?шительн?е. Р?зкая логика Бенно безпощадно разорвала зав?су, которую страсть накинула на его глаза. Онъ задавалъ себ? вопросъ, не правъ ли, былъ Бенно, утверждая, что Корнелія никогда его не любила истинно, и притомъ тутъ было обстоятельство, снова тревожившее его сомн?ніемъ и даже заставлявшее бояться, чтобъ сомн?ніе не обратилось въ достов?рность. Противъ желанія Бенно и съ опасностью ухудшить свое положеніе, онъ, какъ только пришелъ въ себя, сейчасъ приподнялся и написалъ н?сколько строкъ къ Корнеліи, умоляя ее написать къ нему хотя бы одно слово. Отв?та не было, а между т?мъ она должна же знать, что онъ боленъ, что н?тъ возможности ему прійти къ ней, что онъ уничтожается отъ горя и тоски, и того, что не можетъ ее вид?ть. И какъ можетъ выносить ея сердце — если только у нея есть сердце — мысль, что онъ боленъ, что онъ терпитъ адскія муки, и не усладить его каплею бальзама? Свенъ отчаявался въ ней, въ себ?, въ ц?ломъ мір?. Но прежде всего въ Бенно. Бенно точно переродился. Онъ, который до того времени, такъ легко ум?лъ схватить хорошую и веселую сторону во вс?хъ случаяхъ жизни, у котораго всегда была на-готов? остроумная выходка при самыхъ чувствительныхъ ударахъ судьбы — а его ли жизнь была б?дна такими ударами! — въ вастоящемъ происшествіи какъ-будто въ д?йствительности вид?лъ между небомъ и землею такъ многое, чего мудрецамъ не воображалось и во сн?. Онъ не хот?лъ или не могъ ничего сказать о Корнеліи, кром? этого: «Она образцовая сид?лка; о, еслибъ она и наполовину была такою же образцовою женой! Насколько я знаю, она и лишняго дня зд?сь не останется, какъ только состояніе здоровья Эдгара позволитъ ей пуститься въ путь. Я очень сомн?ваюсь, чтобъ предписанное мною продолжительное пребываніе въ Италіи, которое теперь уже р?шено, могло принести Эдгару существенную пользу.»
Ч?мъ бол?е Свенъ углублялся въ мрачныя предположенія насчетъ всего относящагося до Корнеліи, т?мъ усердн?е наблюдалъ онъ въ бинокль за дачею, какъ это было въ первые дни, и все также безусп?шно. Дверь на терасу уже не отворялась можетъ быть оттого, что дождь не переставалъ лить почти безпрерывно съ той несчастной достопамятной ночи. И когда б?дный страдалецъ переносилъ свой взоръ съ вершинъ деревьевъ, потрясаемыхъ дождемъ и в?тромъ, на дачу, безмолвную какъ могила, тогда ужасомъ его охватывало предполаженіе, что Корнелія у?детъ не простившись съ ним?, а можетъ быть ужъ и у?хала, и онъ никогда уже не увидитъ ее. Тогда нападала на него тоска, доводившая его почти до сумасшествія.
Глава тринадцатая.
Въ это время госпожа Шмицъ усердно ухаживала за своимъ молодымъ жильцомъ, страдальцемъ, больнымъ душою и т?ломъ, и оказывала ему много великихъ услугъ, которыхъ онъ хотя никакъ не признавалъ, но именно поэтому сама маленькая хозяйка т?мъ выше ихъ и ц?нила. Одаренная чудесной врожденной ей догадливостью, значительно увеличенною прежнею практикой, когда страсти ея пос?тителей принимались въ разсчетъ, и отчасти потому и доставлявшей ей выгодныя спекуляціи, госпожа Шмицъ давно уже выв?дала тайну, что душевное состояніе Свена не настолько спокойно, насколько это было желательно для ея личныхъ интересовъ.
Госпожа Шмицъ им?ла инстинктивное отвращеніе отъ меланхоліи, в?роятно, потому что она часто видала ее въ связи съ неспособностью уплачивать представленные векселя, и еще потому, что при настоящей практик?, въ качеств? домовлад?лицы и содержательницы щегольскихъ меблированныхъ квартиръ для одинокихъ и семейныхъ жильцовъ, она узнала на опыт?, что большая часть жалобъ на неисправную прислугу, на жидкій кофе, на угаръ, дурно запирающіяся окна, музыкальныхъ сос?дей, на шумъ уличный и прочія тому подобныя жалобы происходить отъ меланхолическихъ жильцовъ. Правда, до- сихъ-поръ отъ Свена не слыхать было никакихъ жалобъ; въ глазахъ госпожи Шмицъ онъ былъ образцовымъ жильцомъ, по истин? великол?пнымъ экземпляромъ холостого жильца; но — госпожа Шмицъ хорошо это знала — съ меланхолическими жильцами далеко не уйдешь. Они могутъ застр?литься — подобный случай д?йствительно произошелъ въ ея дом? по милости англичанина, зараженнаго сплиномъ; они могутъ за ночь надуматься и вообразить, что небо въ этомъ город? слишкомъ душитъ ихъ, и на другой же день уложить вещи — да и поминай, какъ звали. Въ качеств? женщины и хозяйки меблированныхъ квартиръ, госпожа Щмицъ считала своею обязанностью употребить вс? средства, чтобъ выв?дать причину задумчивости Свена. Немного прошло времени, какъ хитрая іозяйка открыла эту тайну. В?дь была же причина, почему бинокль всегда находился на столик? около его качалки на открытомъ балкон?; не трудно было понять, что Свенъ при короткихъ разговорахъ съ нею о хозяйственныхъ д?лахъ каждый разъ сводилъ разговоръ на изв?стную даму, и в?роятно ему очень нравилось общество изв?стной дамы, а иначе онъ не сталъ бы проводить ц?лые вечера день за день въ изв?стной дач?.
Такимъ образомъ Шмицъ узнала гораздо прежде совершавшейся катастрофы, почему драгоц?нное спокойствіе мистера Томлинсона, жившаго какъ-разъ подъ квартирою Свена, нарушалось шагами по ковру надъ его головой по ц?лымъ ночамъ непрерывно взадъ и впередъ. Теперь и сомн?нію не было м?ста. Мистеръ Дургамъ утонулъ во время катанья на лодк?; Свена, промокшаго насквозь, принесли безъ чувствъ въ квартиру; госпожа Шмицъ напрягала силы своего ума, чтобъ докопаться настоящей сути этой ужасной исторіи; на помощь къ ея проницательности подосп?ло случайное подслушиваніе у замочной скважины въ дверяхъ Свеновой комнаты, когда друзья вели такіе горячіе разговоры. Шмицъ расхаживала по таинственному уб?жищу своей гостиной, которая находилась въ нижнемъ этаж?, направо отъ подъ?зда, напротивъ швейцарской, расхаживала и обдумывала, что предпринять въ такомъ затруднительномъ положеніи. В?дь это адская исторія — именно такая же, какъ четыре года тому назадъ, когда Бобъ Уэсли ухаживалъ за красавицей; только тогда исторія не принимала такой убійственный оборотъ, какъ теперь, когда Дургамъ холоденъ и мертвъ лежитъ въ могил?.
— Чего бы не далъ баронъ, чтобъ...
Тутъ госпожа Шмицъ съ испугомъ оглянулась, потому что посл?днія слова она произнесла вслухъ, по своей дурной привычк?. Никто ее не слышалъ, никто и слышать не могъ, однако она встала съ своего большого кресла, затворила на ключъ двери, пов?сила черный шелковый переднйкъ на замочную скважину, потомъ подошла къ старомодной конторк?, стоявшей въ углу комнаты, открыла ее, вынула изъ выдвижного ящика шкатулку чернаго дерева, поставила шкатулку на столъ около лампы и отперла ее серебрянымъ ключикомъ, воткнутымъ въ замокъ. Въ шкатулк? лежала книжка въ сафьянномъ переплет?, какія обыкновенно употребляются женщинами для записыванія стиховъ, особенно имъ нравящихся, или другихъ подобныхъ потребностей, и кром? того въ ней лежали, н?которыя недорогія золотыя вещицы. Шмицъ разсматривала эти сокровища — что случалось съ нею не въ первый уже разъ, и кто посмотр?лъ бы со стороны, какъ она, наклонивъ голову, зоркими, сверкающими глазами разсматривала все, что было въ шкатулк?, тому невольно пришла бы на память старая сова, которая поймала мышку и глубокомысленно разсматриваетъ ее въ своихъ когтяхъ. Наконецъ она отстегнула застежки у книги и стала перелистывать страницы.
— Кто могъ бы это прочесть? ворчала она: — вотъ онъ могъ бы прочитать, потому что онъ знаетъ по- англійски. И что онъ далъ бы, чтобъ только им?ть ее въ рукахъ своихъ! Съ-т?хъ-поръ прошло уже четыре года, а все-же тутъ много должно быть такого, что было бы очень полезно, еслибъ онъ только могъ это знать. Ну, разум?ется, остального я не осм?люсь ему показать, разв? что въ крайней надобности. И зат?мъ я вздохнула бы свободно, а ужъ какъ бы мн? хот?лось вздохнуть свободно! Какъ тутъ быть? Гм! гм!
Госпожа Шмицъ не могла въ этотъ вечеръ ни на что р?шиться, да и на другой день тоже. Наконецъ въ одинъ сумрачный и дождливый день она положила книжку на подносикъ изъ новаго серебра, на который поставила кофе, и собственноручно принесла въ комнату Свена.
При ея вход?, Свенъ очнулся отъ оц?пен?нія, въ которое впадалъ по ц?лымъ часамъ, и тотчасъ схватился за книгу.
— Что это вы принесли мн?, милая госпожа Шмицъ? спросилъ онъ, не поднимая глазъ отъ книги.
— Кофе, господинъ баронъ, сказала хозяйка и поставила подносъ на столикъ у постели. .
— А это что такое? спросилъ онъ, указывая на книгу.
Рука госпожи Шмицъ дрожала, когда она торопливо устанавливала кофейный приборъ; ея голосъ тоже
