гостиную сквозь открытыя двери балкона, сливались съ осл?пительнымъ св?томъ св?чей.
Свенъ зам?тйлъ эту разницу, пока его взоръ устремился на желанный портретъ для удостов?ренія себя въ его пребываніи зд?сь, и въ ту же минуту обратился на даму, сид?вшую на диван? за кипящим? самоваромъ и угощавшую чаемъ гостей, сид?вшихъ вокругъ стола.
Эта дама была оригиналомъ портрета.
Но удивительная вещь: Свенъ чувствовалъ странное разочарованіе. Онъ долженъ былъ согласиться, что художникъ не отступилъ, можетъ быть, отъ правильной красоты очертаній, отъ н?жности, красокъ, богатства дивныхъ темнорусыхъ волосъ; но то упорное презр?ніе къ жизни въ ея н?сколько нахмуренныхъ бровяхъ, та неизреченная скорбь въ полузакрытыхъ, печально опущенныхъ глазахъ, то полное слезъ подергиваніе въ углахъ прекрасныхъ губъ — были ли хотя сл?ды отъ всего этого на лиц? спокойномъ какъ маска, прив?тствовавшемъ вновь представленныхъ гостей едва зам?тною улыбкой? «Поистин?» такъ думалъ Свенъ посл? того какъ былъ представленъ другимъ дамамъ и кавалерамъ, сид?вшимъ вокругъ стола, и могъ держаться въ сторон?, чтобъ безъ пом?хи д?лать сравненіе между оригиналомъ и портрегомъ: «поистин?, я былъ вполн? правъ, когда при первомъ впечатл?ніи почувствовалъ, что художникъ изображалъ не д?йствительность, а идеалъ своего воображенія. Теперь предъ глазами моими неоспоримое доказательство. Успокойся, обманутое сердце, и пойми, что на земл? не можетъ существовать того, что наполняетъ душу блаженствомъ.»
Свенъ испытывалъ въ жизни своей много разочарованій подобнаго рода, да и собственно говоря, не вся ли его жизнь была длиннымъ рядомъ разочарованій, которыя приготовляла ему необузданная живость фантазіи и чрезчуръ взыскательныя требованія, которыхъ онъ всл?дствіе того добивался отъ вещей и людей? Но никогда еще не казалась ему такъ мучительна эта разница, всегда остающаяся въ пользу идеала, когда къ д?йствительности прим?няется масштабъ воображенія. Съ робкой тоскою приближался онъ къ портрету, над?ясь теперь лицомъ къ лицу увид?ться съ богиней; — зав?са упала и что же увид?іъ его смущенный взоръ? Простую смертную женщину, хорошенькую, очень хорошенькую — но только женщину...
Свенъ довольно нагляд?лся. Чувство горечи переполняло его душу. Ему хот?лось бы сейчасъ уйти. Неумолкающій говоръ и см?хъ общества за чайнымъ столомъ вдругъ опротив?ли ему и показались пошлыми. Чрезъ н?сколько минутъ онъ вышелъ въ залу и присоединился къ гостямъ, которые все еще не насмотр?лись на колекцію жуковъ. Бенно предупредилъ уже его въ зал? и даже прочиталъ лекцію объ удивительномъ нас?комомъ, которое за н?сколько дней предъ т?мъ доставлено было Дургаму однимъ пріятелемъ его изъ Бразиліи. Бенно былъ опытнымъ зоологомъ и именно жукъ былъ его сильною стороною. Онъ ум?лъ разсказать интересн?йшія исторіи на счетъ этого созданія, такъ что его слушатели, и поучались и восхищались. Но никто не прислушивался къ его лекціи съ такимъ любопытствомъ, какъ Дургамъ. Свенъ, воспользовавшись этимъ временемъ, подробно изучалъ физіономію этого челов?ка.
Но съ какимъ тщаніемъ ни старался онъ изучать его, а все же не могъ добиться настоящаго результата. Широкій, мужественный лобъ обозначалъ необычайную силу мышленія, твердо сомкнутыя губы и сильный, угловатый подбородокъ тоже указывали на могучую силу воли и ни предъ ч?мъ не отступающую р?шимость — но вотъ и все тутъ. Ни однимъ взглядомъ глаза его не обличили, что таится въ душ? этого челов?ка; ни одна улыбка не обнаружила, что у него въ сердц? происходитъ. Когда онъ говорилъ — а онъ не мало д?лалъ такихъ зам?чаній, изъ которыхъ легко можно было заключить, что онъ основательно изучалъ естествов?д?ніе — и слова его произносились ровнымъ, спокойнымъ голосомъ, и видно было, что вс? его мн?нія были взв?шены и обсуждены съ строгою справедливостью. Казалось невозможнымъ, чтобъ этотъ челов?къ позволилъ себ? увлечься своими чувствами, казалось даже, что онъ неспособенъ на такое увлеченіе. Въ конц? концовъ, этотъ челов?къ произвелъ на Свена впечатл?ніе двери подъ тройнымъ замкомъ.
И по м?р? того, какъ это впечатл?ніе овлад?вало Свеномъ, усиливалось и его участіе къ прекрасной, холодной жен? этого холоднаго, окочен?вшаго мужа.
«Кто знаетъ», думалъ онъ про-себя: «на сколько градусовъ ея холодность надо отнести на счетъ ея мужа? Кто знаетъ, не погребена ли подъ этою мраморною улыбкой цв?тущая, отрадная жизнь, мало-по-малу умирающая, пока совс?мъ оц?пен?етъ благоуханная, блистательная весна въ этой ледовитой зим??»
Въ эту минуту пришло ему на память описаніе характера мистера Дургама, сд?ланное его болтливою хозяйкой. Не всл?дствіе ли страха его деспотизма, напуганная, она поневол? облеклась личиною равнодушія, такъ мало подходящею ко всей ея наружности? Свенъ чувствовалъ невыразимое желаніе получить отв?тъ на эти вопросы, найти разр?шеніе н?мой, тихой загадки на лицахъ мужа и жены, и вотъ потянуло его опять въ гостиную, откуда въ эту минуту доносился отчетливый и р?зкій голосъ молодого американца, только-что возвратившагося изъ путешествія по Востоку. Самоув?ренная и вм?ст? изящная осанка его пріятно поразила Свена при первомъ взгляд? на него.
— Позвольте мн? подтвердить свое мн?ніе только однимъ прим?ромъ, сказалъ господинъ Куртисъ: — въ многолюдномъ обществ? на минеральныхъ водахъ по близости Нью-Йорка я позволилъ себ? подхватить на руки маленькую шаловливую д?вочку, которая, б?гая въ перегонку съ другими д?тьми, въ пылу игры налет?ла прямо на меня. Крошечная особа съ ужасомъ отскочила отъ меня и сказала: «Я не позволяю вамъ, сэръ, дотрогиваться до меня!» Никогда я не забуду тона,какимъ прикрикнула на меня пятил?тняя мисъ двадцати дюймовъ высоты, не забуду также и т?хъ взглядовъ негодованія, которыми удостоили меня близсид?вшія дамы.
— Что же вы желаете доказать этимъ анекдотомъ? спросилъ одинъ изъ пос?тителей.
— А то, что американская женщина съ молокомъ матери всасываетъ самостоятельность, которою отличается отъ вс?хъ своихъ сестеръ, насколько я им?ю честь ихъ знать; что эта характеристика положена уже основаніемъ въ врови и нервахъ американокъ, и этотъ даръ природы, такъ же какъ и сл?дующее за т?мъ воспитаніе, въ которомъ все соединяется, чтобъ увеличить это гордое чувство самостоятельности, и даютъ имъ превосходство, которымъ он? пользуются. Американская женщина безгранично свободное существо, какъ нигд? не бываетъ другой женщины. Пятил?тнимъ ребенкомъ она прикрикнетъ на незнакомаго челов?ка: «Милостивый государь, не см?йте дотронуться до меня!» тогда какъ н?мецкое дитя всякаго назоветъ «дядею». Будучи молодою д?вушкой, американка сближается съ молодымъ челов?комъ, гуляетъ, катается съ нимъ и чрезъ нед?лю отправляетъ его ни съ ч?мъ, если онъ ей не понравился, а потомъ снова удостоиваетъ своего вниманія другого и никто въ обществ? не находитъ въ этомъ ничего неприличнаго, такъ что даже самъ мистеръ Смитъ или мистеръ Джонсъ не отваживаются противъ этого возмущаться. Даже будучи женою, она исполняеть свои обязанности съ строгой добросов?стностью, пока это ей возможно, но коль скоро настала минута, когда она уб?ждается, что должна сд?лать выборъ между добрымъ именемъ и своею страстью, и если она д?лаетъ р?шительный шагъ съ самоув?ренностью, силою разрывая каждую ц?пь, оковывающую ее, хотя бы самую кр?пкую ц?пь — такъ и этотъ поступокъ, действительно демонскій, все же будетъ чисто по-американски.
— И вы считаете такое положеніе за счастье? спросила мистрисъ Дургамъ такъ равнодушно, какъ-будто спрашивала: «Не угодно ли вамъ еще чашку чая?»
— Это смотря по произволу, возразилъ Куртисъ: — во всякомъ случа? при такомъ положеніи ничто не препятствуетъ вол? женщины, желающей стать выше обыкновенныхъ пошлостей жизни. Разум?ется, честолюбію очень пріятно.
— Зато т?мъ непріятн?е сердцу.
Вс? глаза обратились на Свена, который, будучи увлеченъ предметомъ разговора, подошелъ за это время къ столу и посл?днія слова невольно вырвались у него. Свенъ немного покрасн?лъ, увид?въ себя предметомъ общаго вниманія, однако считалъ неприличнымъ показать видъ, будто ничего имъ не сказано, если ужъ онъ вм?шался въ разговоръ.
— Извините, продолжалъ онъ, садясь на свободный стулъ и обращаясь къ Куртису: — извините, что я прервалъ вашъ интересный разсказъ, но вы коснулись именно того предмета, который особенно интересуетъ меня. Я смотрю на это превосходство американской женщины какъ на несчастье, которое ложится тяжелымъ бременемъ на об? стороны. Какъ можетъ удовлетворить благородную женщину сознаніе, что она прикована къ мужу, котораго она во всякомъ отношеніи не уважаетъ? И можетъ ли мужчина, не потерявшій еще чувства своего достоинства, не тяготиться превосходствомъ силъ надъ собою? Американцы гордятся своими женщинами, не обдумавъ, что высокое преимущество ихъ женщинъ есть униженіе для нихъ самихъ. И это противор?чіе со временемъ будетъ усиливаться. Ч?мъ выше женщина поднимается въ
